Африканский СССР
Возвращение в затерянный мир
Петр Акопов, "Известия", 4 июля 2001 года
Вопрос к читателю - какая страна распалась в 1991 году? Называется это
государство "С..." со столицей "Мо...". Еще подсказки
- в свое время там была Октябрьская революция, флаг украшала пятиконечная
звезда, а 3-4 октября 1993 года в столице шли кровавые бои. В прошлом
году там избрали нового президента, от которого народ теперь ждет наведения
порядка. Правильно, это - Сомали
В июне 1960 году спецкор "Известий" Станислав Кондрашов ездил
в Могадишо на провозглашение независимости Сомалийской республики. Он
провел там несколько недель, результатом которых стали не только репортажи
в газете, но и книжка "Первый раз в Сомали". Через 41 год еще
один корреспондент "Известий" снова поехал в Сомали - первым
из русских журналистов после десятилетнего перерыва. Сомали сейчас одна
из самых закрытых стран мира, в этом ее можно сравнить, пожалуй, лишь
с Афганистаном - но если талибы сами не пускают неверных в свои владения,
то к сомалийцам просто боятся ездить.
Русская Африка
Резонный вопрос читателя - а что мы забыли в Сомали, чем России интересна
эта страна? Хотя бы общим прошлым. Восточная Африка, а точнее Африканский
Рог, где находится Сомали, хорошо помнит русских (по преданию, первым
русским в Сомали был добиравшийся до Индии Афанасий Никитин). В 60-70-е
годы тысячи советских специалистов прошли через Сомали - строители, учителя,
военные, врачи. Здесь строили школы и больницы, военно-морские базы и
посадочную полосу для "Буранов". Еще больше сомалийцев училось
в советских вузах. Это была не только помощь дружественному государству
(Сомали, кстати, была первой из африканских стран, с кем СССР заключил
договор о дружбе), но и закрепление в стратегически важной точке на карте
- месте, где соприкасаются Азия и Африка, на южной окраине исламского
мира. Русских выгнали из Сомали почти четверть века назад, но нас там
очень хорошо помнят. Вылетев из Дубая, Ил-18 с русским экипажем (а кто
еще будет летать в эту "черную дыру"?) взял курс на Джибути
- промежуточная посадка на пути в Могадишо. В здании джибутийского аэропорта
- кроме нас из белых лишь какой-то молодой француз да мужик лет 40 в белой
рубашке, почему-то сразу показавшийся соотечественником. "Прикурить
не найдется? - он сам нашел повод для знакомства. - Куда летите? В Могадишо?
Ну вы даете, ребята, это же хуже Грозного".
Но вот семичасовой перелет закончен. Наш самолет сел на песчаный аэродром
в саванне в 50 км от Могадишо. Встречать рейс специально приехал министр
президентской администрации Хусейн Салах - корреспондент "Известий"
и репортеры из телекомпании "Московия" стали первыми русскими
журналистами, приехавшими в Сомали за последние десять лет. Сомалийское
посольство в Москве не было инициатором этой поездки, им и в голову не
могло прийти, что кто-нибудь в России решится поехать в страну, внесенную
российским МИДом в список стран, нерекомендованных для поездок наших граждан.
В государство, которое уже десять лет фактически не существует, в город,
где нет ни одного белого человека. В затерянный мир.
Город с фотографии
Я знал, что такое Сомали, и по рассказам родителей, с которыми прожил
там первый год своей жизни (узнав об этом, сомалийцы говорили мне "уадани"
- земляк), старым фото, по книгам и редким телерепортажам. Знал, что в
стране была гражданская война и столица разрушена. Но первый день в Могадишо
все равно стал шоком.
Представьте себе древний белокаменный город, протянувшийся вдоль Индийского
океана, со старинными мечетями, колониальными виллами, дворцами, арками
и бедными домишками в центре и с лачугами на окраинах. Кроме сомалийцев
в Могадишо жили арабы, итальянцы, а потом и русские. Размеренная, неторопливая
восточная жизнь с пением муэдзина, с рыночными торговцами и осликами,
везущими цистерны с водой. С богатыми и бедными, с молодой интеллигенцией,
закончившей итальянские или советские вузы, с песчаными пляжами и верблюдами,
с коралловыми рифами и крепостью на берегу океана.
Президентский джип с голубым флагом вместо номерного знака мчался за набитым
вооруженной охраной открытым "тойотовским" джипом со стоящим
у пулемета молодым парнем. Разбитые дороги, пейзаж саванны - с низкорослыми
деревьями, одинокими путниками вдоль дороги и небольшими стадами верблюдов
(Сомали - страна верблюдов, их здесь десятки миллионов, гораздо больше,
чем людей). Жарко, но с приближением к городу все сильнее дует океанский
ветер, спасающий от перегрева. Въезжаем в город, и уже на окраинах вдоль
дороги видны разбитые корпуса зданий - здесь была школа милиции, здесь
- институт. Это строили советские, а это китайцы. А вот и советский госпиталь,
вот - школа Бенадир, тоже советские построили. Ну да, как раз в ней и
преподавал математику мой отец, рядом и жили. Теперь живут беженцы: сколько
точно их - в Могадишо никто не знает. Беженцы из эфиопской провинции Огаден,
из восточных районов страны, вроде района Гедо, где была засуха, их лагеря
разбросаны и вдоль дорог, и по всему городу. Живут в самодельных палатках
из прутьев, похожих на временный дом сомалийских кочевников - акаль, но
обтянутых тряпками, и из-за этого вызывающих не этнографическое любопытство,
а страх перед болезнями.
История первая - советская
Огаден - ключевое слово для понимания сомалийских проблем. Мы пролетали
над территорией этой эфиопской провинции - редкие города, скудная растительность.
Но начиная с провозглашения независимости сомалийские политики мечтали
присоединить Огаден, населенный несколькими миллионами сомалийцев. В свое
время сомалийцы полушутя-полусерьезно говорили, что хотят построить СССР
- союз социалистических сомалийских республик. Стремление к союзу и погубило
Сомали.
Сомалийцы хотя и разделены на шесть племен, но говорят на одном языке
и исповедуют одну религию - ислам. В колониальную эпоху народ был разделен
между пятью государствами - Итальянским, Британским и Французским Сомали,
Эфиопией и Кенией. В 1960 году в Сомалийскую республику вошли английская
(север) и итальянская (центр) части, а французская в 1977-м стала государством
Джибути. Сомалийские меньшинства в Кении и Эфиопии так и остались за границей
национального государства. Но мечта о единстве всех пяти частей отражена
даже в национальном флаге - белая звезда на голубом фоне, и в 1977 году
она привела к войне с Эфиопией. К этому времени пришедший к власти после
"октябрьской революции" 1969 года бывший главнокомандующий Мохамед
Сиад Барре считался одним из надежнейших африканских союзников СССР, его
Сомалийская революционная социалистическая партия вела республику по пути
"научного социализма", и в Могадишо считали, что Москва по крайней
мере не будет мешать планам по захвату Огадена. Кроме того, у Барре был,
как ему казалось, "запасной аэродром" - США всячески подталкивали
Сомали к разрыву с СССР, обещая большую экономическую помощь.
Сначала боевые действия шли успешно для Сомали... Но война между двумя
союзниками СССР в Восточной Африке поставила Москву перед сложнейшим выбором:
когда сомалийские войска были уже около Аддис-Абебы, Москва предложила
воюющим сторонам договориться об образовании конфедерации в составе двух
государств и Южного Йемена. В ответ Барре прервал переговоры, а Брежнев
разрешил кубинским частям выступить на стороне Эфиопии. Сомали потерпело
поражение. Советские представители были высланы из республики, отношения
с СССР прекращены. Ставка на США не оправдалась - американская помощь
оказалась гораздо меньше обещанной, и Барре потом говорил, что Вашингтон
"много обещает, но мало делает". А в 1982-м на севере страны
началась партизанская война, потом она перекинулась и на другие районы.
В Могадишо обвиняли в поддержке повстанцев Эфиопию.
Барре погубила не только проигранная война за Огаден, но и межплеменные
разногласия (трабайлизм). Вражды между племенами (каждое из которых подразделяется
на несколько кланов) раньше не было, но после провозглашения независимости
политики правили, опираясь на собственные кланы. Сначала Барре боролся
с племенным протекционизмом, но "все стало портиться после 1974 года",
вспоминает Хусейн Салах. Барре стал привлекать к власти представителей
собственного клана марехан (племя дарод). Остальные племена чувствовали
себя ущемленными, и это подпитывало разгоравшуюся гражданскую войну.
К 1990 году Барре уже не контролировал большую часть страны, а несколько
повстанческих армий двигались к столице. В январе 1991-го генерал на танке
бежал из своей резиденции "Вилла Сомалия". Взяв город, повстанцы
не смогли договориться между собой и продолжали воевать - уже друг с другом.
Большую часть города контролировал генерал Мохамед Фарах Айдид, выпускник
советского бронетанкового училища, самый сильный человек из всех повстанческих
лидеров.
А государство исчезло - оно прекратило свое существование как-то сразу,
как будто генерал Барре увез его с собой в Кению. Не стало ни полиции,
ни телевидения, ни газет, ни больниц, ни судов. Была уничтожена и вся
промышленность, а вдобавок ко всему на страну обрушилась засуха - начался
голод.
Страна распалась: северо-западные районы отделились, вернув себе британское
название Сомалиленд, северные вспомнили древних египтян (знавших Сомали
как страну Пунт) и назвали себя Пунталендом. На юге, по реке Джуба, объявился
Джубаленд. Какое-то время самопровозглашенные государства воевали, но
в последние годы на севере Сомали стало спокойно, и не признанные никем
территории живут мирной и совершенно обособленный жизнью. (В Сомалиленде
недавно провели референдум о независимости.) Но самые густонаселенные
районы вместе со столицей Могадишо так и остались полем гражданской войны,
без власти и закона, раздираемые между несколькими враждующими вождями.
Разделенная земля
Недалеко от Бенадир президентская вилла - большой белый забор, охрана
у входа и шлагбаум при въезде на "правительственную" улицу.
Рядом дома министра обороны и других высокопоставленных чиновников. Тут
же стоит единственный в городе регулировщик движения в красивой, еще довоенной
белой форме. И пара джипов с вооруженными пацанами. Это не армия, это
полиция. Дальше картинка меняется - меньше разбитых домов, лавочки вдоль
дорог, торгующие мясом, рисом и всякой нехитрой снедью. У магазинов все
стены местные художники-самоучки расписали рекламными картинками: компьютеры,
машины, самолеты, арабского вида парикмахеры. Много мечетей, причем в
хорошем состоянии, что особенно заметно на фоне куч мусора и нищих лачуг
по всему городу.
Приезжаем в отель. Высокий забор, колючая проволока. Банановые деревья,
кондиционеры в удобных номерах, Интернет, спутниковая антенна, прекрасная
кухня. В первый же день вечером кто-то удивился - откуда-то тянет трупным
запахом. Через пару дней стало ясно откуда: поднявшись на крышу отеля,
мы увидели, что прямо за нашим забором раскинулся лагерь беженцев. "Это
из Огадена, - сказал портье, - сначала они жили в Байдоа, а уже несколько
лет здесь, в Могадишо".
Выезд в город - едем в исторический центр. Вернее, в то, что от него осталось.
Здания разбиты, что не мешает людям жить в некоторых из них, стаи коз,
похожих на диких собак, поедают отбросы. Стоя на берегу, ощущаешь сладковатый
запах помойки и тления - даже ветер с океана не в силах отбить его. Рядом
международный аэропорт и порт - они давно уже разбиты и сейчас служат
лишь предметом борьбы между группировками. Недалеко виднеются остовы затонувших
судов.
"А здесь проходила "зеленая линия" - прямо около "арки
Муссолини". Теперь ее нет, говорят нам, а раньше именно по ней шла
граница между зоной, где правил покойный ныне генерал Айдид, и той, где
верховодил бывший самопровозглашенный президент Али Махди. В то, что ее
нет, верится с трудом - любой могадишец легко расскажет, кто какой район
сейчас контролирует. Сейчас город поделен на четыре зоны влияния - сына
Айдида Хусейна, "полевых командиров" Османа Ату и Муса Суди
и правительства. У всех свои вооруженные отряды, причем все называют их
милицией, а правительство - полицией. Правительственные силы внешне ничем
не отличаются от других - какая-то форма есть лишь у меньшей их части.
При этом формирования Айдида, Ату и Суди не признают власть президента
Хасана и его полиции, хотя и стараются не конфликтовать с ними. Просто
все знают: там чужая зона, туда лучше не соваться. Последние крупные бои
были в мае - между отрядами Айдида и проправительственными частями. Погибло
сорок человек, но ситуация в городе не изменилась.
Люди с оружием
Сколько в городе оружия, не знает никто - нам называли цифру в полмиллиона
стволов, но при населении Могадишо в 1,2-1,5 млн она кажется чересчур
завышенной. Тем не менее оружия на руках у людей множество. Нет ни одного
автомобиля, в котором не сидел хотя бы один автоматчик, в том числе и
из-за страха перед грабежами. В открытую работает оружейный рынок, а правительство
пытается скупать оружие у населения. Хотя за автомат Калашникова дают
по 100-150 долларов, люди расстаются с оружием неохотно. Мало кто верит
в то, что в городе станет спокойно - за десять лет люди насмотрелись всякого.
Поэтому армии оружия не хватает. Да, в Сомали есть армия, и мы были первыми,
кто видел ее парад.
Армию создали два месяца назад. Сшили в Йемене форму, собрали офицеров
("Я закончил... Ленинградское, Одесское, Воронежское военное училище"),
назначили зарплату почти в 50 долларов. А оружия нет. Нужно было видеть
лица сомалийских полковников, ходивших за нами с просьбами-призывами:
"Пусть Россия даст нам оружие. Мы же были лучшей армией в Африке.
Не думайте, что мы забыли о нашей дружбе". Не осталось ни МиГов,
ни танков, ни БТР - большая часть была уничтожена в первые же годы гражданской
войны, а оставшиеся доломали ("и много забрали") американцы.
Есть лишь два катера - их ремонтируют в Йемене. Уже в Москве я узнал,
что обсуждается возможность продажи Сомали российского оружия.
Забили барабаны, командир издал гортанный крик - и десяток батальонов
(размером с роту) начали парад. Первым шел женский батальон, потом летчики,
моряки. Форма у всех одинаковая, да и оружия нет, не то что самолетов
или кораблей. Но маршировали хорошо, старательно поднимая согнутые в коленях
ноги. После парада оркестр заиграл национальную музыку (разминаясь, саксофонист
выдавал джазовые мелодии), и ансамбль, отбивая хлопками ритм, запел песню.
Сначала пританцовывали, а потом начался какой-то полушаманский танец.
Сомалийцы всегда считались хорошими воинами - привели ветерана, воевавшего
во Вторую мировую в составе итальянских частей.
Жизнь
Сами сомалийцы говорят, что сейчас стало лучше - можно представить себе,
что было раньше. Наше передвижение по городу ограничивалось поездками
в сопровождении одного или двух джипов охраны с короткими остановками.
Единственная моя попытка прогуляться самостоятельно была недолгой.
Я вышел за ворота гостиницы - охрана, похоже, спала или обедала - и пошел
вверх по улице, к мечети. Торговцы посматривали из-за своих прилавков,
кто-то улыбался, кто-то, казалось, даже не обращал внимания. Одна из женщин
зазывала что-то купить. Решив не идти к мечети, повернул налево - те же
ряды, пыль, автобус с сидящими на крыше людьми. Недалеко притормаживает
машина, и пассажиры начинают делать мне какие-то знаки руками и кричать.
По выражению лиц понимаю, что призывают вернуться в гостиницу. Меня догоняет
портье и со словами "тут очень опасно" разворачивает обратно.
Из машины ему что-то выговаривают, он тихо отвечает.
"Опасно" не потому, что побьет толпа или укусит бешеная собака.
Хотя, конечно, есть риск подцепить какую-нибудь болезнь - по городу гуляют
и холера, и тиф. Как-то садились в машину, а мальчонка все протягивал
через открытое стекло ладошку с ягодами - водитель Али страшно закричал
на пацана и быстро поднял стекло: "Тиф, тиф". Но главное - никто
не знает, что взбредет в голову экипажу любой из проезжающих мимо машин.
Кроме полиции в городе еще три самостоятельные милиции, а белых в Могадишо
нет, и непонятно откуда взявшийся иностранец - очень хороший товар. Когда
весной захватили десять врачей из Красного Креста (это были последние
белые, постоянно работавшие в Могадишо), командир, чьи люди взяли заложников,
уверял, что даже не знал о захвате.
Если выйти в толпу на торговых, людных улицах, сразу обступают любопытные.
Белых многие из них не видели очень давно - последние многочисленные белые
"представители" покинули Могадишо в 94-м с оружием в руках.
История вторая - американская
В 1992-м к гражданской войне добавилась еще одна страшная беда - засуха.
Миллионы людей оказались на грани голода. В 74-м во время подобной же
засухи советские самолеты вывезли сотни тысяч людей с востока страны к
океану, после чего появилась поговорка: "Аллах, пошли нам дождь или
русских".
В 1992-м русских не было, и в ситуацию решило вмешаться мировое сообщество
- началась операция ООН в Сомали (ЮНОСОМ). Начали с поставок продовольствия
и медикаментов, но уже к концу года ставка была сделана на наведение порядка
силами 26 тысяч солдат из стран ООН (ЮНИТАФ). Из операции "Восстановление
надежды" ничего не получилось - и Айдид, и остальные командиры оказали
ооновцам жесткое сопротивление. Говорят, что простые сомалийцы думали,
что ЮНОСОМ и ЮНИТАФ - названия новых племенных группировок, вступивших
в борьбу за власть. За лето 1993-го погибли десятки солдат ООН, и президент
Клинтон отправил для устранения Айдида элитное спецподразделение "Дельта".
3 октября "Дельта" попыталась захватить генерала. Операция закончилось
катастрофой - 3 вертолета были сбиты, 18 спецназовцев убиты, а 77 ранены.
Недавно Клинтон назвал этот день самым мрачным в своей биографии (это
стало единственным поражением войск США за весь послевьетнамский период).
Уже к марту 1994 года американцы покинули Сомали, свернулась и ооновская
операция, ставшая самой дорогой - во всех смыслах - за все время существования
этой организации. Только одна из ее фаз стоила почти 2 млрд долларов,
и Россия, кстати, до сих пор должна ООН около 70 млн "за Сомали".
А сомалийцы так и воспринимают американцев как врагов - "они хотели
захватить нас".
Кат и война - тоже работа
На улицах первый вопрос: "Откуда вы?" При этом многие из молодежи
говорят по-английски. Некоторые гордо заявляют: "Я мусульманин"
и тут же спрашивают: "А ты?" Агрессии почти не было - могли
прокричать что-то явно недоброе, но не более того. Сомалийцы достаточно
спокойный, красивый и дружелюбный народ (с европейскими чертами лицами),
и тем более удивительно, как они смогли дойти до такой междоусобицы.
У многих сомалийцев я спрашивал, что они считают главной причиной гражданской
войны. Старик Мухаммед Абди: "Не было работы, вот и воевали, это
тоже работа". В другой раз мы расспрашивали о местном наркотике,
и человек сказал: "Кат - одна из главных причин того, что война никак
не прекратится".
Кат относится к слабым наркотикам - сомалийцы могут часами жевать листья
и стебелек этой травы. Эффект - возбуждающий, сомалийцы называют его "наша
водка" (в Сомали - сухой закон) и говорят, что он чуть сильнее кофе.
В 1983 году президент Барре даже запретил употребление ката. Еще одна
параллель с СССР - антиалкогольная кампания у нас тоже приказала долго
жить. Вместе с государством.
В самом Сомали кат практически не растет - его привозят из Эфиопии и Кении.
Чтобы жевать, нужны деньги - 1 кг ката стоит на рынке 4 доллара. При этом
жуют практически все, у кого есть деньги. Как правило, это те же, у кого
есть оружие.
Деньги
Денег в стране нет. То есть, конечно, ходит местная валюта - шиллинг,
но как люди зарабатывают на жизнь, непонятно. Кому-то помогают заграничные
родственники - больше 2 млн эмигрировало, рассеявшись от Австралии до
Канады. Кто-то работает на плантациях, кто-то на маленьких кустарных предприятиях
- пошив одежды, ремонт машин. Рыбачат, покупают-перепродают друг другу
всякие мелочи. Откровенного голода в Могадишо нет - сомалийский климат
позволяет снимать два урожая в год.
Чтобы нормально жить семье из 4-5 человек, в Могадишо нужно около одного
доллара в день. Пища бедняков - кукуруза, 50-килограммовый мешок стоит
2,5 доллара. Кило риса - 30 центов, говядины - доллар. Фрукты или очень
дешево, или ничего.
Есть и богатые, в первую очередь торговцы. Те, кто возит в Эмираты, Саудовскую
Аравию или Италию лимоны, бананы, акульи плавники. Самые богатые имеют
свои аэропорты (в местном понимании этого слова) и морские суда, большие
красивые дома и вооруженные отряды. У государства тоже есть какие-то деньги
- но очень маленькие. Что-то выделяют Саудовская Аравия, Ливия и Судан.
Основные счета Сомали на Западе еще с 1991 года заблокированы - около
полмиллиарда долларов.
История третья - сомалийская
После бегства американцев в мире забыли про Сомали. Лишь изредка появлялись
в новостях сообщения - холера, беженцы, кровавые столкновения. Казалось,
что Сомали так и останется "черной дырой", как назвал ее генсек
ООН Кофи Аннан.
Ситуация начала меняться прошлой осенью. Собравшись в Джибути, представители
всех сомалийских племен смогли договориться о формировании временного
парламента. Парламент избрал президента и сформировал переходное правительство.
Главой государства неожиданно стал один из видных руководителей времен
Сиада Барре Абдикасим Салад Хасан. Нельзя сказать, что Хасан уже смог
помирить сомалийцев, но сам факт его возвращения в Могадишо (говорят,
люди плакали при его выступлении на столичном стадионе) дал надежду на
спасение страны. В нынешней ситуации даже надежда - это уже много.
У президента
Невысокого роста, с мягкими аристократическими чертами лица (рисовать
портрет Хасана скоро приедет чебоксарский художник Анатолий Силов), приветливый
человек, хорошо говорит по-русски, хотя и закончил биологический факультет
МГУ в далеком 1965 году. Хасан искренне и тепло вспоминал о России, помнил
и "газету парламента" - "Известия". С нашей страной
у него связаны не только хорошие воспоминания - в 1999 году в Санкт-Петербурге
у него погиб сын-студент. Тогда Хасан последний раз приезжал в Россию.
О своих нынешних оппонентах Хасан отзывается спокойно, выражая готовность
к диалогу. Верит в единство Сомали и даже стал рассказывать о планах объединения
африканских стран в США - Соединенные Штаты Африки. Из уст человека, сидящего
в разделенной на части столице распавшейся страны, такие рассуждения могли
бы показаться полным безумством, если бы не спокойное и уверенное выражение
глаз Хасана. Сегодня безумство, но если учесть неослабевающее стремление-мечту
исламских государств Африки и Ближнего Востока к объединению, слова президента
покажутся не такими и фантастичными.
Деревня
Громадный - не только по сомалийским меркам - кортеж въехал на территорию
бывшего колхоза "Марехей" рядом с городом Афгой.
Колхоз давно не колхоз, а плантация Мохамеда Хасана. 300 гектаров земли
с бананами, лимонами, грейпфрутами, кукурузой, рисом. 80 батраков за кормежку
и доллар в день работают на хозяина, причем есть и совсем маленькие дети
с негроидными чертами - из племени банту. У кочевников-сомалийцев высшая
ценность - верблюд, а труд на земле считался грязным - "Кто прикасается
к земле, тот унижает себя. Смотри в небо". Основное орудие труда
- мотыга, но есть и трактора. Своя охрана. Хозяин сам мотается по своим
владениям, строго прикрикивает на работников.
На выезде из колхоза - деревня. Нам бы так и не дали на нее посмотреть
- опаздывали на следующую встречу, - если бы энергичная доктор Хава Абду
Деблау, заместитель министра труда, не построила военных и сопровождающих:
"Ребятам же интересно".
Деревня называлась Мамо Шукуро, так же зовут и главу-предводителя. Плетеные
хижины (мудулы), большие семьи - с рождаемостью в Сомали все в порядке.
Деревне больше 150 лет - значит, основана она еще до прихода колонизаторов-итальянцев.
И люди живут точно так же, как жили их предки до появления белых. Но своей
земли нет, работают в городе. И все равно это не Могадишо, здесь не было
войны. Лица спокойные, любопытство веселое.
Уроки сомалийского
Очень часто - и в России, и на Западе - можно услышать высокомерное: вот,
дали африканцам независимость, так посмотрите, до чего они себя довели,
сплошные войны да голод. Ну чего еще ждать от них, они же с пальмы вчера
слезли - так рассуждают не только обыватели, но и образованные и высокопоставленные
чиновники. Не скажу за остальную Африку, но Могадишо был крупным городом
еще в те времена, когда на месте нынешней Москвы стояла небольшая крепость,
и кочевники с пальмой связаны слабо, а образ жизни бедуинов или оседлых
сомалийских племен представляет собой вполне сформированный тип цивилизации,
со своими, весьма разумными принципами организации человеческого бытия.
Конечно, он плохо состыкуется с современной ему техногенной цивилизацией
с ее танками и самолетами. Но ведь не сомалийцы чертили по линейке свои
границы с Эфиопией или Кенией, разделяя собственный народ.
Что погубило Сомали? Желание объединить свой народ, отняв территорию у
соседей, приведшее к поражению и расколу внутри элиты, а потом и народа,
обернувшееся гражданской войной и ликвидацией государства? Происки соседей,
как уверены многие сомалийцы, поддерживавших и раздувавших внутреннюю
смуту в республике? Игра мировых супердержав - США и СССР, - для которых
Сомали в какой-то момент стала просто точкой на поле глобального противостояния?
Ясно одно, что сомалийцы не заслужили того кошмара, в котором они живут
уже десять лет. Десятки раз повторялись в статьях о Сомали строчки Николая
Гумилева, написанные еще в начале XX века, но лучше не скажешь:
В целой Африке нету грозней сомали,
Безотраднее нет их земли,
Сколько белых пронзило во мраке копье
У песчаных колодцев ее,
Но приходят они и сражаются тут,
Умирают и снова идут.
|