Берега реки Санаги

 

 

Цеце - бич Африки

Покинутые деревни

Цеце - бич Африки

Очередной крутой поворот, и перед нами блестит зеркало Санаги - самой большой реки страны. Слева - двадцатиметровый водопад имени исследователя этих мест немца Нахтигаля. Справа - несколько островков и пенящиеся между ними у множества камней буруны. За ними новый водопад. Прямо перед нами - ровная водная гладь. Река кажется спокойной. Но быстро несущиеся мутные воды таят в себе страшную опасность: омуты.
Мощный моторный паром из двух железных понтонов только что отошел, и ждать его придется долго. Становимся в очередь за красным от пыли "лендровером", обвешанным запасными покрышками и бензиновыми канистрами, и идем с Костей к реке, прихватив с собой спиннинг.
Спуститься к реке не так-то просто. Пробираемся сквозь сплошные заросли.
На том берегу, под водопадом, мы часто рыбачили по воскресеньям с большого, лежащего в воде камня, который даже в дождливый период не затопляется поднимающейся на три-четыре метра водой. На глубине, против камня, хорошо клюет рыба. Особенно богаты здесь уловы к концу большого сухого сезона, когда река сильно мелеет и рыбу буквально можно черпать сачками.
Мы доходим с Костей до воды и устраиваемся рыбачить на толстом, поваленном в реку стволе дерева. Первый заброс спиннинга не приносит ничего. Второй тоже впустую. После третьего я чувствую, что удилище медленно уходит у меня из рук. Видимо, крючок зацепился за корягу. Ухватившись за леску, Костя подтягивает последние метры, готовясь освободить крючок от ненужного груза.
Каково же наше удивление, когда вместо коряги из воды появляется огромная черепаха. Костя втягивает ее на бревно, и, словно испугавшись, выпускает из рук леску. Черепаха выплевывает крючок и... скрывается в воде, пустив мелкие пузыри.
Мы закидываем спиннинг в четвертый раз. Поклевка, подсечка, и у Кости в руках морская игла. В тот момент, когда мы стоим, раздумывая, как бы сохранить живой это красивейшее создание, меня жалит в ногу через плотную парусиновую штанину муха цеце. Я успеваю шлепнуть ее, как только чувствую характерный укол ее жала, и вот она лежит, у меня на ладони. Обыкновенная муха, только крылышки у нее сложены крест-накрест да очень крепкое жало.
Муха цеце переносит трипаносом - возбудителей смертельно опасной сонной болезни. Десять миллионов квадратных километров по обе стороны экватора, куда входит и большая часть Камеруна, заражены этим насекомым.
Коровы, верблюды, лошади и ослы совсем не могут жить там, где обитает цеце. Они чуют ее присутствие и делают все, чтобы избежать укусов подпрыгивают, кидаются из стороны в сторону, катаются по земле. Заболевшие животные погибают. Единственный способ спасти их - профилактические прививки на несколько месяцев. Но разве можно делать их по два раза в год миллионным стадам, хозяева которых кочевники и полукочевники?
В разгар сухого сезона уцелевшие от жары цеце, которые, кстати, не живут более трех месяцев, собираются под листьями кустов и деревьев, стоящих вокруг почти высохших водоемов,- там, где прохладно и сыро. Дальше ста метров от воды они не залетают. В это время именно туда, где еще есть вода, устремляются на водопой животные. Укушенные цеце антилопы, кабаны и другие дикие животные невосприимчивы к трипаносомам, но они становятся их носителями. Каждая муха, укусившая одного из них, становится заразной, и каждый ужаленный ею человек заболевает. Вспыхивает эпидемия.
Французский военный врач Эжен Жамo, прибывший в Камерун в 1922 году, семь лет вел самоотверженную борьбу с опустошавшей страну сонной болезнью. Он применял новые эффективные методы лечения. Само начал свою работу на. зараженной территории, где жило 50 тысяч человек. В 1924 году болело четверть этого населения, а в 1929 году - только 1,8 процента. Благодарные камерунцы поставили ему памятник в столице.
Большую роль в борьбе с сонной болезнью в Камеруне сыграл уроженец Антильских островов доктор Зозоль, врач-тропиколог, эксперт Всемирной организации здравоохранения. Он создал специфическое лекарство против сонной болезни, эффективное в начальной стадии заболевания, которое спасло многих камерунцев. Это было в 1955 году. А через тринадцать лет в районе реки Санаги разразилась новая эпидемия. Сюда выехали врачи из Яунде. Итог обследования был печальным. В двадцати деревнях в сотне километров от столицы каждый пятый был поражен сонной болезнью, а в некоторых из них уже болела половина населения.
Врачей было мало, менее двухсот на всю страну. Семьдесят из них, в основном французы, осевшие в Дуале и Яунде, занимались частной практикой. И все-таки эпидемию победили с помощью нового препарата и многие человеческие жизни были спасены.
Борьба с мухой цеце велась в разных направлениях. Муху травили ядами, отчего гибли также другие, полезные насекомые. Но она вновь возвращалась на обжитые места и при повторном опрыскивании уже приобретала иммунитет. Выкорчевывали кусты по берегам рек, где селится цеце. Выжигали растительность. Но после первых же дождей кусты вырастали снова, а мух оставалось достаточно для быстрого размножения.
Отчаявшись в борьбе с мухой, люди принялись за диких животных, которые переносят трипаносом. Охотники били антилоп и кабанов. Оставшихся в живых сгоняли в заповедники.
Неизвестно, сколько было убито животных во время этой кампании в Камеруне. Проводившие операцию французы такого подсчета не вели. Но педантичные англичане подвели в своих колониях итог: в конце пятидесятых годов в одном только районе Анколы в Уганде за два года было убито 28 тысяч копытных. Ни мясо, ни шкуры их не были использованы...
Сейчас в борьбу против мухи цеце включились ученые всего мира. Американцы предложили способ, успешно опробованный на колорадском жуке: размножать насекомых, стерилизовать самцов с помощью атома и выпускать в район заражения. Эту процедуру нужно повторять долгое время, каждый раз выпуская миллионы. стерильных насекомых, что в конце концов должно привести к полному вырождению всех распространителей заболевания, а с ними и источника заразы.
Предложение сделано, но применить такой способ в Африке нелегко.
Не всякая муха цеце опасна. Передать сонную болезнь может только та, которая носит в себе трипаносомы. А таких мух - одна на тысячу. Почему же именно она должна была укусить меня? Тем не менее я выдавливаю кровь из ранки и мы бежим к машине прижечь укушенное место йодом.

Покинутые деревни

У переправы уже собрался народ. Три женщин со спящими за спинами детьми и узелками на головах идут в гости к родственникам в деревни по ту сторону реки. Двое парней на велосипедах отправляются в путешествие, видимо, с той же целью. Еще одна женщина с тазом на голове ждет парома. В тазу - корни маниока. На маленьком рынке у переправы мало покупателей, и торговка решила пере ехать к такому же рынку на той стороне.
Подходит паром. Все, кроме шоферов, выходят на берег. Первым скатывается с парома по дощатому настилу автобус с надписью на кузове "Помоги, гocподи!". К нему устремляются пассажиры. Их больше, чем он может вместить, и двое из них забираются на крышу. Шофер рискует заплатить большой штраф, - но, видно, надеется, что в этих глухих местах встречи с жандармами не произойдет. На паром двинулся было бензовоз, но паромщик просит его подождать. Вперед проезжают легковые машины, в том числе и наша. Паром трогается и, развернувшись боком, начинает борьбу с течением.
На другом берегу навстречу нам несется темно-синяя полицейская машина с вертящимся фиолетовым-проблесковым маячком и ревущей сиреной. Мы немедленно съезжаем с дороги и останавливаемся. Неужели едет сам президент? За полицейской машиной следуют, как положено, два жандармских мотоцикла, но за ними не черные лимузины, а вереница велосипедистов, отчаянно жмущих на педали. Это очередные соревнования по любимому в стране велоспорту.
Впереди, зажатая между дорогой и рекой, пустынная деревня. За хижинами на берегу реки заросшие кустарником и сорняками плантации. На центральной площади сидят два старика. Оба слепые. На их опухших руках и ногах видны синие полосы и вздутия. Очевидно, старики больны онхоцеркозом - тяжелым заболеванием, вызываемым нитевидными червячками филяриями.
Филярии попадают под кожу при укусе маленькой черной мошки симулис. Они скапливаются в местах укуса, плодясь под кожей, и вызывают невыносимый зуд и затвердение кожи. Симулис плодится у водопадов и речных порогов, там, где вода, разбиваясь о камни, образует пену. В этой пене на скалах и подводных растениях и живут личинки мошек. Появившиеся с первыми дождями из личинок насекомые всплывают на поверхность.
Симулис - злейший враг человека. Поэтому от нее бегут, с обжитых мест целые деревни.
До Яунде нам остается сорок километров. На границе леса с саванной стоит город Обала, известный своим рестораном "Луна-парк", куда по воскресеньям приезжают обедать многие жители столицы.
Сегодня воскресенье, и под тенью немногочисленных деревьев стоит множество машин. За столиками под такими же высокими соломенными крышами, как у хижин северных районов страны, трудно найти свободное место. Но мы все-таки пристраиваемся рядом с обедающими здесь нашими, посольскими.
Костя тут же бежит со своей землячкой Юлией к шимпанзе, привязанному к молодому деревцу манго. К ним присоединяются двое маленьких французов и камерунский мальчик.
Проходит минут пять, и вдруг воздух прорезает крик:
- Мамба! Кто кричал, неизвестно. Но где змея, мы видим сразу. Метровая желто-зеленая мамба сидит на радиаторе белого "мерседеса", стоящего в тени дерева, под которым играют дети. Змея оперлась на хвост и разинула пасть, готовая к прыжку.
Ближайшие к дереву столики уже пусты. Каждый предпочитает быть подальше от змеи - ведь это наиболее опасная для жизни человека змея. Если не принять мер, смерть от укуса зеленой мамбы наступает через пять минут.
Шимпанзе уже птицей взлетел на дерево. Маленького камерунца как ветром сдуло, и его розовые пятки сверкают метрах в двадцати от опасного места. Французы медленно пятятся. А наши ребята стоят, не шевелясь, и смотрят на змею, словно зачарованные.
Отец Юлии одним прыжком перемахивает через барьер, окружающий столики, и, подобрав по дороге палку, бросается в пространство между змеей и детьми. Одеревеневшие ноги выносят меня вслед за ним, и я подбегаю в тот момент, когда он заносит над змеей палку, а та, свиснув, молнией взвивается в воздух и исчезает в густой листве манго, с которого тут же сваливается, скуля и причитая, обезьяна.
Какое счастье, что дети избежали смертоносных зубов мамбы!
Все возвращаются домой, в Яунде. Мы тоже едем в столицу.


Вернуться на главную