Президент из племени Луба
Олег Храбрый, "Итоги", 00.08.25
Свой
путь к власти Лоран-Дезире Кабила начал коммунистом и сподвижником
Че Гевары. Затем, отвоевав свой кусок джунглей, жил контрабандой.
А став президентом Конго, влез в леопардовую шкуру вождя.
Демократическая Республика Конго (ранее Заир) на два десятка
лет моложе своего президента: лидеру за 60, а его стране — 40.
Уроженец Катанги (провинция на юге Бельгийского Конго), Лоран-Дезире
Кабила начал свое политическое образование в конце 50-х. Бельгийцы
разрабатывали медные рудники в этой провинции, опираясь на его
клан балубакати — пожалуй, только это и дало шанс Кабиле в 18
лет отправиться во Францию изучать политологию.
Эпоха и место обучения определили выбор кумиров: Мао, Кастро,
Че Гевара да еще Ким Ир Сен и идеи чучхе — весь джентльменский
набор парижских леваков надолго определил политические пристрастия
честолюбивого выходца из языческого племени луба. Доучиться он
не успел: в 1960-м, когда бельгийцы ушли из Конго, Кабила немедленно
вернулся из Франции на родину — убежденным коммунистом и одновременно
поклонником генерала де Голля, который в 1959-м заявил о признании
независимости Алжира. И тут же включился в схватку за власть.
Кто бы мог подумать в то время, что это поколение африканских
политиков, проплутав партизанскими тропами аж до 90-х годов, придет
к власти, когда левые идеи станут полным анахронизмом, а конголезцы
назовут "кошмаром" четыре десятилетия независимости
и будут мечтать о возвращении "проклятых" колонизаторов?
Яркий представитель поколения, с которым на заре независимости
связывали надежды на "африканское возрождение", Кабила
(как и все его нынешние союзники — президенты Анголы, Зимбабве,
Намибии, Судана) в конце века оказался перед лицом неизменной
африканской реальности: человек без роду без племени — не жилец
на политической сцене. Ни социализм, ни капитализм, между которыми
полвека выбирали местные лидеры, не отменили племенных границ.
Демократия здесь подается как соус к мясу — им потчуют западных
инвесторов, дабы отбить неприятный душок. Местные политики научились
виртуозно пользоваться демократической фразеологией: сегодня на
континенте нет ни одного бандитского или повстанческого движения,
которое в названии не подчеркивало бы своего "демократического"
или по крайней мере "народного" характера.
Представитель богатой элиты провинции Катанга, Лоран-Дезире Кабила
— не исключение: он тоже давно воюет за власть, а не за идеи.
Ворвавшись в политику как наследник социалиста Лумумбы и соратник
интернационалиста Че Гевары, он третий год (с 1997-го) удерживается
у власти прежде всего как отпрыск клана балубакати из племени
луба, во вторую очередь — как представитель богатой Катанги и
только в третью — как "отец нации", на пути к власти
раздававший направо и налево обещания свободных выборов, демократических
свобод и экономических реформ.
Кабила хорошо знает, что для Конго понятие "граждане"
так же размыто, как и "граница", что конголезцем может
стать каждый, а вот катангезцем и балубакати нужно родиться. Именно
поэтому обещания можно давать всем, но жить и править приходится
по законам своего клана.
Головная боль Че Гевары
Конго получило независимость в июне 1960 года. Бороться за нее
с бельгийцами не пришлось: колонизаторы сами подготовили помпезную
церемонию передачи власти, которую премьер новорожденного государства
Патрис Лумумба "украсил" скандалом. В своей речи он
поставил в вину уходящим "угнетателям" бедственное положение
страны, что, собственно, и стало политической программой. Москва
сразу признала в нем "своего" — о таком "стратегическом
партнере" в самом сердце Африки можно было только мечтать.
Запад был в панике — он сделал ставку на Моиза Чомбе, объявившего
о создании независимого государства Катанга. Всего через несколько
месяцев Лумумба был смещен, а затем и убит.
Узнав о независимости, Кабила немедленно выступил в поддержку
социалиста Лумумбы против катангезских сепаратистов: в родном
городе Маноно он создал и возглавил партию своего клана балубакати.
После падения Лумумбы Кабила бежал за границу, где вместе с соратниками
свергнутого премьера создал Национальный комитет освобождения.
Социалистические идеи еще бродили в его голове, но главной целью
было свержение Чомбе, который в свою очередь опирался на западных
наемников. Кабила бросил против этих головорезов 12—18-летних
юнцов, вооруженных самодельными ружьями. Увешав себя амулетами,
эти дети лезли под автоматный огонь, выкрикивая заклинания, и
гибли, не успевая сделать и нескольких выстрелов.
Тогда-то и состоялось знакомство Кабилы с Эрнесто
Че Геварой. Че горел желанием превратить подростковые бригады
Кабилы в эффективную революционную армию, для чего во главе сотни
офицеров-кубинцев направился в вечнозеленые леса южного Киву —
эта знаменитая авантюра получила название "Львиная революция".
Шесть месяцев войны в Конго произвели гнетущее впечатление на
аргентинца, что ясно при чтении дневника, который Че вел в промежутках
между боями и приступами астмы и дизентерии. Благодаря его записям
партизанское прошлое Кабилы не кануло в Лету.
Че писал: "Я потерял счет дням, каждый день повторяется одно
и то же. Сегодня Кабила не приехал, что ж, он будет завтра, а
не завтра, так послезавтра. Кабила не появлялся на передовой с
незапамятных времен. Ничто не убедит меня теперь в том, что Кабила
— человек дела. Время уходит, а его волнуют лишь внутренние политические
дрязги, женщины и алкоголь... Пока Кабила не проявил качеств настоящего
революционера. Конечно, он молод и, возможно, еще изменится, но
я очень и очень сомневаюсь..."
Более того, Кабила запретил Че участвовать в операциях: повстанцы
могли бы задуматься, почему их ведет в бой аргентинец, тогда как
сам Кабила пропадает в разъездах. Видя, что за "Львиной революцией"
не стоит ничего, кроме желания свергнуть ненавистного Моиза Чомбе,
Че впал в депрессию. Когда же в конце 1965 года Чомбе сместил
его главнокомандующий — маршал Мобуту, повстанцы немедленно побросали
оружие: мировой пожар, очаг которого попытался раздуть аргентинец
в Африке, их не интересовал.
Че покинул Африку разочарованным — всеобщая анархия, племенной
сепаратизм, непонятные суеверия и полное равнодушие к революционным
ценностям поставили крест на всех его планах. Таким же обескураженным
уезжал из Конго ирландский наемник Майк Хоаре, призванный сколотить
бригады для борьбы с повстанцами. В своей книге "Конголезский
наемник" (она вышла в 70-е) он писал о том, как поразили
его те же дремучие суеверия и жестокие нравы, грязь на улицах
столицы Конго Киншасы и отсутствие самого необходимого в лавках.
В отличие от "товарища Че" наемник Майк видел Конго
в колониальные времена, но не мог понять, как можно запустить
страну до такой степени — ведь бельгийцы ушли всего-то пять лет
назад.
В сердце тьмы
На самом деле уже тогда циник Кабила видел дальше, чем романтик
Че. В декабре 1967-го в Кении он создает свою собственную Народную
революционную партию и в китайском стиле формулирует 7 ошибок
"Львиной революции": недостаток политического образования,
зависимость от иностранной помощи, недооценка роли крестьян, племенная
разобщенность, слабая дисциплина, оторванность армии от народа,
отсутствие революционной партии. Теперь Кабила берет на вооружение
маоистскую концепцию о ведущей роли крестьянства в революции (пролетариата
в Конго не обнаружилось). А раз не получается завоевать власть
в Заире, Кабила решает создать собственное государство.
Революционная партия Кабилы сумела отвоевать у правительства Мобуту
небольшую территорию в восточном Конго — горный район близ озера
Танганьика. Здесь в анклаве Увира партизаны Кабилы 20 лет защищали
от атак правительственных войск это независимое мини-государство
со своими больницами, школами, колхозами и дензнаками. Главными
источниками дохода стали охота на слонов и разработка золотых
приисков. Среди солдат Кабила пользовался авторитетом: его уважительно
называли "мзее Кабила" (на языке суахили "мзее"
— почтительное обращение к старшему).
Когда со стороны Анголы в марте 1977 года в Катангу вторглись
его бывшие соратники по "Львиной революции", к подготовке
которых приложили свою руку и советские специалисты, "мзее
Кабила" предпочел остаться в стороне. Он выжидал, чем закончится
эта схватка, но все равно прогадал — бельгийские и французские
войска помогли президенту Мобуту разбить повстанцев, после чего
победитель решил прижать и Кабилу. Пришлось уезжать в Танзанию,
где Кабила занялся нелегальной торговлей золотом из восточного
Конго.
"Это я — Кабила!" — гипнотизирует новоиспеченный
президент толпу в родной Катанге. (Фото: АР)
Синдром Мобуту
Казалось, на его политической карьере пора ставить крест: из революционера
он превратился в контрабандиста. Битву за власть выиграл другой
африканский вождь — маршал Мобуту Сесе Секо Нгбенду Ва За Банга,
что переводится так: "Всемогущий воин, который в силу своей
выносливости и непоколебимой воли к победе совершит многие завоевания,
оставляя за собой лишь пожарища".
Маршал и вправду оставил после себя "лишь пожарища",
хотя три десятилетия его правления (с 1965 по 1997 год) были для
Конго относительно мирным временем — страна, во всяком случае
не воевала с соседями. С момента получения независимости в Конго
не было построено ни одной дороги, города превратились в огромные
сточные ямы, люди умирали от тифа, малярии и неведомых науке вирусных
инфекций. В крупнейшем алмазном центре страны Мбужи-Майи, выбрасывающем
на мировой рынок ежегодно до 20 млн. каратов камней, нет электричества
и питьевой воды. В среднем туземец живет не более 40—45 лет, годовой
доход не более 100 долларов. И это все — в стране с огромными
запасами меди, кобальта, урана, цинка, титана, золота, алмазов,
плодородной почвой и обильными водными ресурсами.
Проблема в том, что Конго никогда не было государством: из колонии
бельгийцев оно стало вотчиной клана Мобуту. Выходец из малочисленного
северного племени нгабанду, маршал, став президентом, распорядился
называть на языке своего племени и страну, и реку, давшую ей название,
— так Конго стало Заиром. Государственную казну он рассматривал
как свою собственную (его личное состояние достигло 5 млрд. долларов).
Запад это не смущало: ему был важен стратегический союзник в борьбе
с коммунизмом в регионе.
Чтобы выжить в населенном множеством племен государстве (в 40-миллионном
Заире проживает 250 этнических групп, в ходу свыше 200 языков),
Мобуту занимался "этническими инъекциями": он привлекал
в Заир беженцев из перенаселенной Руанды и, обещая им "статус
граждан", натравливал на недовольных соотечественников —
к примеру, на тех же сепаратистов-южан из Катанги. Апофеозом этой
практики стала попытка Мобуту выступить в глазах Запада гарантом
стабильности в регионе после геноцида 1994 года в Руанде. Местные
хуту вырезали тогда около миллиона руандийских тутси и, спасаясь
от возмездия, бежали в Заир, где Мобуту принялся сколачивать из
них армию.
Дело кончилось резней в самом Заире: бежавшие из Руанды хуту принялись
истреблять конголезских тутси — баньямуленге. В результате баньямуленге
при поддержке соседних стран — Руанды и Уганды — подняли восстание.
Режим престарелого маршала Мобуту зашатался. 58-летний Кабила
тут же возник из политического небытия: он вступил в альянс с
повстанцами баньямуленге.
Формула Кабилы
К 1997-му — последнему году правления Мобуту — старая гвардия
Кабилы, ветераны боев в Катанге времен "Львиной революции",
тоже дышала на ладан. Кабила все же вывел ее на передовую: 8 тысяч
тех самых партизан, которых когда-то учил воевать Че Гевара, прибыли
из Анголы в восточное Конго — самому молодому из них было 55.
Почти все были неграмотны, зато рядовых в этой повстанческой армии
не было — 4 тысячи генералов, 2 тысячи полковников, остальные
— майоры. Бой с мобутовскими солдатами в окрестностях Кисангани
длился 3 часа: "старая гвардия" Кабилы его проиграла,
оставив на поле битвы 16 генералов, 13 полковников и 32 майора.
Свергали режим Мобуту новые союзники Кабилы — повстанцы-баньямуленге
при поддержке руандийской и угандийской армий.
Летом 1997-го на стадионе в Киншасе Кабила провозгласил себя президентом.
Его привел к власти спасающийся от геноцида этнос баньямуленге,
а не интернационалист Че и не "крестьянская революция".
Впрочем, открещиваться от коммунистического прошлого Кабила не
стал, он постарался извлечь из него дивиденды: первые заграничные
визиты он нанес на Кубу и в Китай, который стал главным поставщиком
оружия в Конго (страну снова переименовали).
Кабила выдвинул лозунг государства "демократического благоденствия",
которое в 60-е обещал социалист Лумумба, однако подчеркнул, что
выступает за политический плюрализм и свободу рынка. Впрочем,
подписывая с западными инвесторами контракты на эксплуатацию месторождений
золота на северо-востоке страны, меди в Катанге или алмазных приисков
Мбужи-Майи, новый президент заставил их изрядно понервничать:
вообще-то, говорил Кабила, я предпочитаю не концессии, а "крупномасштабные
государственные проекты" в добывающей отрасли, — лучше всего
"коллективные хозяйства".
Первое время такие пассажи вкупе с коммунистическим прошлым Кабилы
настораживали западных бизнесменов и дипломатов. Но вскоре все
встало на свои места: деловые люди поняли, что имеют дело не с
государством, а с Кабилой и людьми его клана.
Президент в леопардовой шкуре
Кабила оказался в шкуре Мобуту. Получив власть в результате этнического
конфликта, он стал его заложником. В стране всем заправляла армия
союзников-баньямуленге, за которой стояли несколько тысяч руандийских
и угандийских экспедиционных войск. Против них единым фронтом
выступила богатая элита Катанги, которая видела в этом военном
присутствии угрозу собственной власти в стране.
Понимая, что взрыв неизбежен, и опасаясь за свою жизнь, Кабила
принялся формировать собственную полицию — за полгода ее численность
достигла 50 тысяч. Начальником полиции стал дядя Кабилы, заместителем
— его двоюродный брат, начальником штаба — племянник, директором
службы безопасности — зять. Офицеры руандийской армии насчитали
в руководстве страны до 70 "детей Кабилы". За три года
правления Кабила сменил три кабинета министров. Сейчас он является
одновременно и президентом, и главнокомандующим, и министром иностранных
дел, и председателем Центробанка.
Союзную армию, в которой из-за политической чехарды начались волнения,
Кабила объявил "оккупантами" и "попросил"
покинуть страну. В свою новую армию Кабила привлек тысячи экстремистов-хуту,
многих из которых после геноцида 1994 года разыскивают Международный
трибунал и местные суды в Руанде. Мобутовские генералы тоже пришлись
кстати. По правительственному радио зазвучали призывы покончить
с гегемонией тутси-баньямуленге: "Мы покажем этим гадинам,
что им никогда не проглотить слона! Хватайте мачете, копья, стрелы,
мотыги, лопаты, грабли, камни! Убивайте тутси повсюду — они хотят
нас поработить!" Через год после прихода к власти Кабила
выдвинул "национальную идею" — убивать тутси по всей
стране. Тех самых, что привели его к власти.
Обнаружились и новые союзники (Ангола, Зимбабве, Намибия, Чад):
они предоставили Кабиле свои войска. "Сплотила" новый
альянс надежда поживиться богатейшими ресурсами этой страны.
Теперь здесь идет "первая мировая африканская война",
как ее уже окрестили в западной прессе, — в нее втянуты 8 стран.
В действительности это не война государств, но от этого не легче.
Кланы воюют с кланами, этносы с этносами. Повстанцы-тутси никогда
не уйдут из Конго — это их страна, они здесь родились; никогда
не простят они Кабиле и союза с виновниками геноцида. Кабила же
никогда не уступит власть добровольно, он уже дал ясно понять:
"Государство — это я и мой клан". Страна раскололась
на западную и восточную части, все стороны, втянутые в конфликт,
грабят подконтрольные им ресурсы.
Переговоры Кабилы с его бывшими союзниками в августе закончились
полным провалом: президент Конго определил мирные инициативы африканских
государств одним словом — "мусор". Его страна продолжает
жить в режиме военного коммунизма, а ее лидер, который глядит
на сограждан с обшарпанных стен некогда благополучной Киншасы,
того и гляди сменит рубашку европейского покроя на леопардовую
шкуру вождя. В столице, где на базарах торгуют жареным обезьяньим
мясом, царит шпиономания, подростки с автоматами таскают по улицам
трупы противников Кабилы. Здесь бытует поверье, что если долго
и пристально смотреть на течение реки Конго, то по глади вод обязательно
проплывут трупы всех твоих врагов.
Главная опора Кабилы — его клан и его солдаты. Через год эти
юнцы будут резать его бывших союзников на глазах озверевшей толпы.
(Фото: АР)
|