Строители юга

 

"Поистине огромная страна"

"За этой страной в глубь континента, - писал Барбоша о береге Мозамбика в 1516 году,- лежит огромное королевство Бенаметапа, населенное язычниками, которых мавры называют кафрами. Кожа у них черная, и они ходят голыми с небольшой набедренной повязкой". Со временем португальцы не раз отваживались проникать в пределы этого государства, как и во все остальные, о которых они слышали, но поначалу им приходилось довольствоваться слухами о них, ходившими на побережье.
Они могли встретить здесь также одетых в звериные шкуры жителей внутренних районов, которые покупали хлопчатобумажные ткани, камлот, шелк и другие товары, выставленные в торговых лавках Софалы. У некоторых, "наиболее благородных", шкуры были украшены кистями, волочившимися по земле, - знак достоинства и величия. Кроме того, у них были "мечи в украшенных золотом и другими металлами деревянных ножнах, которые они, подобно португальцам, носят на левом боку..." "Они также носят дротики в руках, а некоторые ходят с луками и стрелами средней величины... Железные наконечники стрел имеют продолговатую форму и хорошо отточены. Это воинственные люди, и некоторые из них - великие меновые торговцы".
Слухи, ходившие на побережье, свидетельствовали о существовании во внутренних районах нескольких государств, из которых самым могущественным считалось Бенаметапа. "На расстоянии 15 - 20 дней пути расположен огромный город под названием Зимбаоче, в котором много деревянных и соломенных строений. Этот город принадлежит язычникам, и там часто останавливается царь Бенаметапы. Отсюда до Бенаметапы еще шесть дней пути. Дорога идет в глубь страны от Софалы по направлению к мысу Доброй Надежды. Город Бенаметапа - излюбленная резиденция царя. Она находится в очень большом здании. Отсюда купцы возят золото в Софалу и без счета отдают его маврам за цветные ткани и бусы, которые у них ценятся очень высоко".
В настоящее время огромные каменные развалины Зимбабве известны во всем мире. Зимбабве расположен в Юго-Восточной Родезии, примерно в 250 милях по прямой от древнего порта Софала. Весьма возможно, что "воинственные люди и меновые торговцы" проделывали этот путь за 26 дней. Барбоша, правда, ничего не пишет об огромных каменных развалинах, но другие португальцы уже сообщали о них несколькими годами позднее.
"В центре этой страны,- говорит ди Гоиш, родившийся в 1501 году, когда Барбоша отправился в первое плавание по Индийскому океану, - находится крепость, сложенная из больших тяжелых камней... Это весьма интересное и хорошо выстроенное здание, ибо, согласно сведениям, при его укладке не употреблялось никаких скрепляющих камни материалов... Крепости, сооруженные таким же способом, высятся и в других районах равнины. Всюду у царя есть свои наместники... Царь Бенаметапы владеет огромным государством. К нему относятся с величайшим благоговением и обращаются, преклонив колени". Ди Барруш, который писал примерно в то же самое время и, бесспорно, черпал сведения из тех же прибрежных источников информации, упоминает о стене, "ширина которой превышает 25 пядей".
Фактически ничто не указывает на то, что португальцы или другие европейцы когда-либо достигали Большого Зимбабве. Если же они и достигли, то сведения об этом утеряны или еще не обнаружены. Во всяком случае было известно, что существует множество Зимбабве. Говоря о крепостях внутренних районов, ди Барруш указывает, что "жители называют все эти сооружения Симбаоэ, что на их языке означает двор", ибо так называется каждое место, где .может жить царь Бенаметапы. Они говорят, что все другие царские здания имеют такое же название, поскольку они собственность государя..."
Ныне, многое стало значительно более ясным. В Южной Африке немало развалин. Некоторые из них весьма велики и указывают на высокое мастерство древних зодчих.
Значительная часть этой территории террасирована, и там выращивали различные сельскохозяйственные культуры. Террасное земледелие было здесь не менее интенсивным, чем у азанийцев Восточной Африки. Обнаружено также 60 - 70 тысяч древних рудников.
Большая часть развалин найдена на территории огромного сегмента южного и центрального районов, который включает в себя Родезию, южную кромку бывшего Бельгийского Конго, западную оконечность Мозамбика и Северный Трансвааль. В ходе исследовательской работы границы этого района древних построек и рудников, возможно, еще более расширятся. Барбоша гoворил в XVI веке, что царь Бенаметапы - "господин поистине огромной страны", и вряд ли это было преувеличением.
Однако отсюда вовсе не следует, что все развалины фрагменты одной "поистине огромной страны". Царь Бенаметапы - мономотапа, по-видимому, властвовал прямо и косвенно над большей частью той территории, где теперь расположены Мозамбик и Родезия. Но как бы то ни было, разбросанные на большой территории остатки этой "культуры Зимбабве" представляют собой порази тельное свидетельство долгого и сложного социально-политического опыта. Этот опыт отражает историю цивилизации железного века в Южной Африке. Ее "созидательный период" длился много веков.
За то время, в течение которого народы, изолированные от всего остального мира, медленно, но неуклонно шли по пути прогресса, был заложен (очевидно, свыше тысячи лет назад) фундамент Большого Зимбабве. Более простые сооружения давно уже исчезли, но они могли быть построены на обломках еще более древних зданий, сделанных из дерева, ила или соломы, а эти первоначальные строения выросли в тех местах еще в V или VI веке до н. э. Нынешние развалины Зимбабве - это огромные стены, которые уходят высоко в синеву небес, заставляя озадаченных путешественников задирать головы. Их постройка была завершена скорее всего в 1700 - 1750 годах. Можно считать, что стены Большого Зимбабве и остатки жилищ, на которых они построены, отражают более или менее непрерывный рост цивилизации железного века в течение почти 12 веков. Точная дата создания всех этих, величественных сооружений все еще неизвестна. Может оказаться, что мы никогда не узнаем ее. Тем не менее можно наметить основные вехи. Сам Большой Зимбабве как феодально-племенная столица, имевшая более или менее решающее значение в этой южной стране, по всей видимости, процветал в период между 1250 и 1750 годами н. э. Другой очень важный заселенный район на юге - Мапунгубве - расположен на южном берегу реки. Лимпопо в теперешнем Трансваале. Этот город был основан, по всей видимости, еще задолго до IX века до н. э., и жизнь в нем не прекращалась до XVIII столетия, хотя здесь сменилось несколько разных народов. Большие изящные здания в западной части Южной Родезии, а именно: в районе Дхло-Дхло, в Вами и Налетали - относятся скорее всего к XVII или даже XVIII веку. Террасирование склонов холмов и каменные здания в восточной части Южной Родезии (а также у западной границы Мозамбика) - в Ниекерке, Иньянге, Пеналонге - относятся большей частью к этой или несколько более ранней дате. Однако все эти сооружения воздвигнуты, по всей видимости, на месте более древних поселений, а относительно некоторых нет никаких сомнений.
Такова общая схема развития этого района. Возможно, что она несколько расплывчата. Однако теперь мы можем рассмотреть ее подробней и подтвердить некоторыми точными фактами.

Зимбабве

Большой Зимбабве - это группа каменных развалин, расположенных примерно в 17 милях к юго-востоку от форта Виктория и в нескольких милях от основной магистрали, которая связывает сейчас Солсбери - столицу Южной Родезии - с Иоганнесбургом. Среди родезийских древностей развалины Зимбабве особенно знамениты благодаря своим масштабам, а также потому, что свидетельствуют о высоком строительном искусстве. Эти высокие каменные стены и башни, эти ворота в виде; арки говорят о могуществе, единстве и порядке. Среди руин выделяются два строения. Одно, известное под названием Акрополь, представляет собой сильно укрепленное оборонительное сооружение на вершине холма. Другое - его именуют по-разному: либо "замок", либо "эллиптическое здание" - стоит на равнине. Оба они сооружены из плоских, похожих на кирпич, гранитных плит, искусно вырубленных из широких "листов" местной расслоенной породы, отделявшихся от массива в результате разрушительных природных процессов.
Весь комплекс строений Зимбабве - стоят ли они в долине или высятся на вершинах холмов, покрытых валунами,- отличается достоинством и выразительностью замысла и производит впечатление в этой заброшенной местности именно в силу своей заброшенности.
На первый взгляд зубчатые стены и постройки Зимбабве кажутся нам, как и случайным путешественникам 70 - 80 лет назад, точной копией древних сооружений средиземноморской Европы. Если же присмотреться к ним внимательно, впечатление могущества и мастерства их создателей остается, но сходство исчезает. Чем больше изучаешь их внешний вид, тем больше они представляются творением обитавших здесь народов, которые воздвигли их совершенно самостоятельно. Все эти здания отмечены печатью оригинальности, отличны от архитектуры остального мира.
И дело не только в том, что камни, из которых сложены стены, ничем не скреплены. То же самое делали, например, и строители Азании. Метод сухой кладки стен применялся и дальше к северу, вплоть до Гебель Ури в Дарфуре. Крепостные сооружения кажутся естественно выросшими из огромных скал, причем, когда смотришь на еще уцелевший фундамент, создается впечатление, что архитектурный стиль этих построек выработался в результате стремления строителей воссоздать в камне все то, что они строили из ила и соломы.
Вокруг развалин до сих пор лежат огромные "листы" естественно расколотого гранита. И пожалуй, требовалось не так уж много выдумки и усилий, чтобы создать из прекрасного природного строительного материала эти прочные и внушительные сооружения. В случае необходимости, конечно, не трудно было вырубить из гранита аккуратные "кирпичи" или отделить от скал еще несколько "листов".
Могущественная царская власть, укрепление которой в этой стране началось в 1 тысячелетии до н. э., то есть примерно в то же время, когда процесс этот начался в Западном Судане, безусловно, была необходима для защиты от врагов; местные владыки стремились выразить свое могущество и богатство в реальных проявлениях. В этом районе, как и в других, происходил процесс концентрации власти, по мере того как люди овладевали техникой обработки металлов. В связи с этим возрастали их потребности, усиливался процесс расслоения общества, формировались различные идеологии.
С течением времени вместо простого, нагромождения камней появились ворота в виде арки, двери с деревянными притолоками, лестницы, узкие проходы, ровные площадки с одиноко стоящими монолитами и другие специфические черты Зимбабве. Массивные стены становились все выше и прочнее, пока не приобрели ту внушительность, которая поражает нас сейчас. Эллиптическое здание имеет около 90 метров в длину и около 60 - в ширину. Его массивные стены достигают 10 метров высоты и 6 - толщины.
Эти массивные стены окружали здание, в котором жил правитель могущественного государства. Вверху они украшены орнаментом, скопированным, скорее всего, с орнамента побережья. По-видимому, торговцы, путешественники и посланцы царя Зимбабве бывали в портах на побережье Индийского океана, пробираясь туда через крутые горы и широкие равнины. А может быть, этот орнамент - результат местного творчества. Но как бы то ни было, эти стены хранят тайны народов, плавивших некогда золото и другие металлы. Другие стены, расположенные поблизости, скрывают высокие фигуры богов с птичьими головами, изваянные из мыльного камня, и замки "божественных" правителей, могущество которых с годами увеличивалось, хотя выбиравшие их подданные требовали, чтобы они "правили по справедливости". Замки возвышались над жилыми строениями из глины и камня, количество которых росло, по мере того как умножались ряды ремесленников и купцов. Эти поселения производили большое впечатление на путешественников, рассказы которых достигали даже средиземноморской Европы. На основании их рассказов некоторые ученые мужи решили, что наконец найден престол священника Иоанна - легендарного правителя материковой Африки.
Все эти рассказы были, конечно, во многом выдумкой, но в них содержались и достоверные факты. Хотя мономотапа и не был священником Иоанном - правителем исчезнувшей христианской монархии, тем не менее это была духовная фигура немаловажного значения. Едва ли он властвовал во всех внутренних районах Африки, но безусловно стоял во главе государства - мощной феодально-племенной организации, и власть его в пору наивысшего расцвета простиралась на территории, ненамного уступавшей территории государства Мали, когда Банку Муса - почти современник мономотапы - взял в свои руки бразды правления. Его двор был, может быть, не таким ослепительным, как двор императора Священной Римской империи или даже Англии времен Плантагенетов, и слуги его не знали грамоты; тем не менее современникам, по крайней мере в Азии и Европе, этот двор не представлялся бедным и казался внушительным.
По нашим сведениям, ни одному европейцу в те времена не удалось туда проникнуть. Там вообще редко появлялись посторонние, за исключением торговцев, получавших специальные разрешения, и путешественников с побережья - африканцев и арабов, которые не оставили нам никаких свидетельств виденного. Развитие этой цивилизации, ее религии и обычаев, идеологии и верований, ее общественной жизни происходило только в пределах собственной орбиты. Это государство проделало в процессе эволюции немалый путь, но оно никогда не порывало с традициями. Сюда не проникали никакие влияния извне, и чужая культура никогда не смешивалась с местной. Подлинное величие строителей Юга можно оценить хотя бы уже по тому, что они были полностью отгорожены от остального мира.

Копи царя Соломона?

Европейцы, впервые увидевшие Зимбабве, не могли поверить, что предки африканцев, этих "туземцев", земли которых они изучали, готовясь к захватам, построили каменные стены и массивные здания, возвышавшиеся перед ними.
Старатели, охотники, пионеры, они принимали Зимбабве и соседние руины, встречавшиеся там и сям в этой местности, за чудо, порожденное необъяснимой, но очень древней культурой в стране, обитатели которой строят жилища только из ила и соломы. Лишь Селоус, самый проницательный из первых европейцев, посетивших эти края, впоследствии указывал, что африканцы и в конце Х1Х века продолжают возводить, хотя и в меньших масштабах, каменные постройки.
Большинство шло по стопам охотника Рендолса, который побывал в Зимбабве в 1868 году и не нашел здесь ничего заслуживающего внимания. Другие верили немецкому геологу Мауху, который попал туда в 1872 году и по возвращении заявил, что все виденное им, вероятно; результат деятельности цивилизованного народа глубокой древности, проникшего в эти забытые места точно так же, как туда проникают сейчас европейцы. Крепость на вершине холма, заявил Маух, представляет собой, без сомнения, точную копию храма, воздвигнутого царем Соломоном на горе Мориа, а огромное "эллиптическое здание" в долине, бесспорно, точная копия дворца царицы Савской, в котором она жила во время пребывания в Иерусалиме в Х веке до н. э.
К рассказам путешественников мало что было добавлено до 1890 года, когда пришедшая сюда из Бечуаналенда английская колонна разбила лагерь на расстоянии 17 миль от Большого Зимбабве; вскоре англичане сами убедились в величии сооружений, стоящих в одиночестве пустыни. Вторгшись в район, населенный племенем машона, которое англичане считали совершенно диким, завоеватели - или, по крайней мере, некоторые из них, с более широким кругозором,- без труда поверили в гипотезу Мауха. "Теперь,- писал один из первых поселенцев в 1891 году, когда Англия завладела землями машона и матабеле (впоследствии составившими Южную Родезию),- англичане находятся в стране Офир и заново открывают сокровища древности". "В ближайшем будущем,- продолжал он,- вероятно, уже можно будет увидеть изображение королевы Виктории, вычеканенное на монетах из золота, которым царь Соломон покрыл свой трон из слоновой кости и украсил кедровые колонны построенного им храма". Изложенная точка зрения, бесспорно, интересна, хотя и не подкреплена фактами. Тем не менее тогда ее усиленно пропагандировали, и кое-кому она представляется верной и по сей день.
Ее можно в какой-то степени оправдать. Португальцы, заимствуя эту легенду у арабов, связывали золото Софалы с золотом Офира, и вера в такую связь настолько распространилась в Европе, что Мильтон в "Потерянном рае" поместил сюда одно из королевств, которые падший ангел показывал Адаму. Первые европейцы в 1890 году, конечно, рассчитывали найти здесь золото, полагая, что Офир находится где-то поблизости. Более того, люди, подобные им, никак не могли поверить и не верят до сих пор, что эти развалины имеют хоть какое-то отношение к местному населению, которое они презирают как примитивное и варварское.
Такое мнение укрепилось в результате завоевательных войн против матабеле и машона. "Теория, согласно которой негра надо убивать на месте,- заявил корреспондент "Матабеле таймс", требуя прекращения такой политики, - слишком напоминает о порядках Доннибрукской ярмарки (Доннинбрукская ярмарка близ Дублина - синоним распущенности и беспорядков) и потому является скорее перегибом, чем удовлетворительным принципом. А мы придерживаемся ее до сих пор, сжигая краали только потому, что они принадлежат местным жителям, и расстреливая бегущих людей только потому, что у них черная кожа". Наивно было ожидать, что европейцы поверят, будто этот "сброд" или соседние с ним народы могли по" строить Зимбабве - наиболее внушительный памятник минувшей славы, который кто-либо из европейцев видел в своей жизни. Естественно поэтому, что "легенда Офира" утвердилась прочно.
Однако эта легенда нанесла много вреда археологам. Если когда-то страна машона поставляла свое золото Соломону, то почему бы не попытать счастья теперь? И вот золотоискатели и авантюристы хлынули в этот район. К 1900 году на землях машона и матабеле было официально зарегистрировано 114 тысяч заявок на золотоносные участки. Большинство из них находилось в районах древних рудников. Хищническое разграбление этих районов привело к уничтожению всех свидетельств древности. Прежде всего это касается выяснения старинных методов плавки. Но ничто нельзя сравнить с ущербом, который был нанесен самим развалинам.
Некий старатель, по имени Поссельт, начал обшаривать развалины еще в 1888 году. Хотя ему почти не удалось найти золота, он обнаружил несколько крупных "птиц" из мыльного камня, благодаря которым Зимбабве стал впоследствии знаменит. Он отметил, что его носильщики взирали на развалины с ужасом, при виде их "опускались на землю и торжественно поклонялись им, хлопая в ладоши".
Главные ворота Зимбабве Поссельт нашел совершенно разрушенными.. "Мы взобрались на стену, - пишет он, - и шли вдоль нее до тех пор, пока не достигли конической башни. Участок за стеной порос густым кустарником и высокими деревьями. С этих деревьев свисало множество "обезьяньих веревок", по которым мы спустились на землю и вошли, внутрь развалин. Я не мог найти здесь никаких следов человека, и не было никакой надежды найти сокровища, которые возместили бы нам убытки. Вся местность была погружена в глубокое: молчание".
По следам Поссельта пошли другие авантюристы. В 1895 году золотоискатель, по имени Нил, с двумя компаньонами из Иоганнесбурга - Морисом Гиффорда и Джефферсоном Кларком - основал Компанию старинных развалин (получив концессию у Компании Британской Южной Африки) с целью "исследовать все древние руины к югу от Замбези". Эта компания прекратила свое существование в 1900 году, по-видимому по указанию Сесиля Родса. В 1902 году только что сформированный законодательный совет, Южной Родезии издал указ об охране памятников древности. "Но нанесенный ущерб, - писал позднее Шофилд,- был громаден, так как грабители, варварски обращались со всеми найденными предметами, за исключением золота".
В 1902 году Нил заявил, что лично исследовал 43 района развалин из известных ему 140. Другие, бесспорно, сделали то же самое или примерно то же самое. И хотя за 5 лет компания обнаружила не более 500 унций золота, что по размерам годилось только для музейных экспонатов, никому не удалось узнать, сколько было найдено других предметов из золота, ибо вся эта орава, подобно Нилу переплавляла их и продавала. Только сокровища Мапунгубве, обнаруженные учеными в Северном Трансваале примерно через 40 лет, в полной мере показывают, какова была истинная ценность находок, которые были открыты и уничтожены этими "исследователями Офира".
В те времена, когда археология не приобрела достаточного опыта и не стала такой тщательно разработанной наукой, как сейчас, было очень трудно выяснить происхождение этих зданий. И трудность эта усугублялась тем, что матабеле пришли сюда сравнительно недавно. В связи с этим ученые разделились на два лагеря: "финикийский" и "средневековый".
По мнению первых, возраст Зимбабве составляет "минимум три тысячелетия", причем строительство велось в течение двух основных периодов: в сабейский, относящийся к 2000 - 1000 годам до н. э., и позднейший, финикийский - примерно с 1100 года до начала христианской эры. Эту точку зрения разделяли искатели "страны Офира". Ее сторонники не сомневались, что "туземцы" никогда не принимали участия в создании этой цивилизации. В этом они были единодушны, но спорили о том, кто именно был творцом Зимбабве, и едва ли остался хотя бы один древний народ, влияние которого, по их мнению, не сказалось бы здесь в то или иное время.
"Во славу родины, лежащей за морями,- писал в 1950 году Б. Пейвер, последний представитель этого направления,- чужеземцы создают в Африке новый доминион". Он имел в виду общины белых поселенцев английской Центральной Африки, выражая надежду, что эти общины получат в будущем статус доминиона. "Поскольку англичане здесь ведут строительство и разрабатывают рудники, мечтают и умирают, не может ли случиться так, что благодаря им история повторится? Разве чья-то древняя родина за морями не отдала точно так же этой земле своих сынов, которые, будучи здесь, в Африке, чужеземцами, работали в рудниках и строили, а потом умирали? Разве не этим же путем должны идти и мы в даль времен?"
Опомнитесь, отвечала им другая сторона. Вы не замечаете того, что творится у вас под носом. Ведь это остатки коренной африканской цивилизации. Она была создана предками тех африканских народов, над которыми вы властвуете, и в не слишком далеком прошлом, во всяком случае не дальше того периода, когда саксонская Англия стояла перед лицом вторжения скандинавов и норманнов.

Приговор на основе доказательств

Эту вторую точку зрения, выражавшую мнение археологов и ученых, впервые сформулировал египтолог Рэнделл-Макайвер, который исследовал в 1905 году древности Южной Родезии по поручению Британской ассоциации содействия развитию науки. Он пришел к выводу, что Большой Зимбабве и другие руины в этом районе Африки имеют чисто африканское происхождение и относятся к средневековому или послесредневековому периоду. Он основывался на исследовании семи районов руин, в которых, по его словам, ни один предмет "не старше XIV или XV века".
В архитектуре, писал он, "независимо от того, военная она или гражданская, нельзя обнаружить никаких следов восточного или европейского стиля любого периода. Здания, заключенные в эти каменные руины и составляющие их неотъемлемую часть, имеют бесспорно африканский характер. Искусство и ремесленные изделия, представленные предметами, найденными в этих зданиях, типично африканские, за исключением тех, которые явно завезены из других стран, и представляют собой типичные предметы средневекового или послесредневекового периода".
Этот приговор, вынесенный первым квалифицированным исследователем руин Зимбабве (более того - первым человеком, проявившим уважение к стратиграфическим слоям), вызвал ярость у представителей "финикийской" школы, которые отвергли все его доводы. Полемика достигла такой остроты и повлекла за собой столь сильные политические последствия, что Британская ассоциация решила через четверть столетия снарядить вторую экспедицию. Возглавить ее было поручено опытному археологу Гертруде Кейтон-Томпсон, которая, закончив работу, опубликовала книгу "Культура Зимбабве", написанную с такой же ясностью и остроумием, с таким же великолепным археологическим видением, какое проявил до нее Макайвер. Эта книга - поистине классический труд о сравнительно недавнем историческом периоде. И если это не последнее слово о Зимбабве и его башнях, то, безусловно, незаменимый путеводитель для всех, кто хочет детально ознакомиться с вопросом.
"Исследования свидетельств, собранных со всей страны, - пишет Кейтон-Томпсон,- не подтверждают ничего такого, что опровергало бы происхождение от банту или датировку средневековым периодом". Развивая эту мысль, она добавляет: "Я решительно не могу согласиться с часто повторяющимся компромиссным предположением, будто Зимбабве и смежные с ним сооружения были созданы местными строителями под руководством высшей чужеземной расы или надсмотрщиков". Не исключено, что существовало и внешнее влияние. Конические башни, возможно, отражают стремление подражать минаретам побережья, а орнамент на стенах из гальки встречается у их арабских или других мусульманских предков. Однако строили эти руины африканцы, и государство, в которое они были организованы, было тоже африканским.
Такое объяснение происхождения руин Зимбабве подверглось серьезным нападкам. В свете последних свидетельств его можно, очевидно, пересматривать только в двух моментах. Результаты определения возраста этих руин радиокарбоновым методом отодвигают раннюю дату строительства примерно к началу средневековья в Европе, а народ, который впервые стал строить здесь здания, согласно результатам исследования скелетов, обнаруженных в Мапунгубве, по-видимому, отличался от народов банту, которые строили там более поздние сооружения и прямых потомков которых мы знаем сейчас. Если они отличались друг от друга, как в Мапунгубве, то это различие заключается главным образом в том, что у тех народов признаки смешения готтентотов и негров проявляются более ярко, чем у народов банту более позднего периода. Но это совсем не значит, что те народы не были африканцами.
Заключение, к которому пришла Кейтон-Томпсон 30 лет назад, Макайвер до нее, а также другие исследователи, занимавшиеся этим вопросом, например Саммерс, основано на многочисленных свидетельствах: эти свидетельства - китайский фарфор, дата изготовления которого точно определена, бусы из Индии и Индонезии, чей "возраст" до некоторой степени установлен, и многие другие предметы, ввезенные сюда из других стран. Оно базируется на вполне допустимой эволюции местного строительства - от жилищ из ила и соломы до воспроизведения таких построек в камне и возведения высоких башен. Форма этих зданий вполне согласуется с известными нам обычаями и религией банту. Возможно, кое-что они заимствовали из того, что было известно португальцам, общавшимся с африканцами и арабами побережья. "В центре этой страны,- писал ди Барруш в 1552 году на основе дошедших до него слухов,- расположена крепость квадратной формы. Она построена из камней огромной величины, и эти камни, по всей видимости, не скреплялись никаким материалом. Стены имеют в ширину 25 пядей, в высоту - немного меньше. Над дверью этого сооружения есть надпись, которую никто из побывавших там образованных мавританских купцов не сумел прочитать. Они не могли также определить, что это за алфавит. Сооружение почти замкнуто холмами, на которых выстроены другие сооружения, на- поминающие первые по стилю, и одно из них представляет собой башню высотой более 12 саженей". Возможно, в описании ди Варруша есть доля вымысла, возможно, оно полно ошибок, и тем не менее это, бесспорно, описание того Зимбабве, которое сохранилось до наших дней, хотя стены его, почти наверняка позднее были перестроены. Квадратная форма крепости - вымысел, ибо нет ни одного свидетельства, указывающего на существование такой формы в Родезии, а надпись, упомянутая в описании, возможно, не что иное, как орнамент, подобный тому, каким украшены сохранившиеся стены.
Это свидетельство значительно более достоверно, чем другие, обнаруженные во внутренних районах Кении, Танганьики и Уганды, прежде всего потому, что основано на предметах, сохранившихся, от прибрежной торговли. Торговля китайским фарфором, которая велась в Южной Африке, по всей видимости, не проникала дальше на север, а если и проникала, то следы ее еще не обнаружены. Но здесь, на юге, свидетельства древности производят огромное впечатление совершенством замысла и наводят на мысль о большем могуществе и единстве, чем при созерцании каменных руин Восточной Африки.
Связь между ростом торговли и сооружением древних построек не случайна. "Торговые связи с Индией,- отмечает Кейтон-Томпсон, - бесспорно, очень сильны. Я полагаю, что именно они были тем начальным стимулом, который вызвал развитие самобытной культуры Зимбабве". Эти "воинственные люди" и "великие меновые торговцы", как называл их Барбоша, должно быть, достигли могущества в период железного века не только потому, что умели использовать железо, но и потому, что их связывали с внешним миром прочные торговые узы. Они процветали и развивались благодаря тому же стимулу, каким была для побережья океанская торговля, а для древнего Судана - транссахарская торговля.
Могут спросить: почему такое развитие и такая концентрация наблюдались во внутренних районах Южной и Центральной Африки, а не на севере континента, географически более близком к Индии и Аравии? Ответ археологов и историков, когда они дадут его, будет, конечно, содержать не один пункт, но почти наверняка в нем будет отмечено огромное различие между этими двумя районами. Ведь на юге медь и золото имелись в изобилии, а на севере их почти не было. Как неустанно повторяет Масуди, купцы в Африке интересовались главным образом золотом и медью. В поисках этих металлов они всегда забирались в глубь континента и во, время походов оказывали на внутриматериковые районы юга и центра прогрессивное влияние. В северных районах такое влияние отсутствовало или было намного слабее. Цивилизация железного века в Южной и Центральной Африке - это прежде, всего "рудниковая" цивилизация. Развитие ее всегда было связано с торговлей на побережье.
Что мы можем сказать о многочисленных рудниках, расположенных в глубине материка, и о контроле над ними правителей этих каменных крепостей, дворцов и других строений? Почти ничего. Соотношение между числом рудников и строений - это, конечно, узловой вопрос при изучении железного века в Родезии, он все еще ждет разрешения, и ответ на него может дать ключ к установлению точной хронологии событий между VI и XVI веками н. э. Трудностей еще много. Так, Вагнер в 1929 году показал, насколько наши сведения о древних рудниках богаче сведений о руинах жилых строений. Оказывается, Большой Зимбабве не связан ни с какими рудниками, хотя там сохранилось множество свидетельств того, что в этом городе плавили и обрабатывали металлы.
Но роль этих древних рудников, тысячами рассыпанных в южных районах от границ бывшего Бельгийского Конго (нынешний медный пояс Катанги) до Наталя и Бечуаналенда, остается решающей для понимания процесса развития и расцвета культуры Зимбабве. Стук железных кайл и отблеск печей, работавших на древесном угле, составляет столь же важный элемент жизни средневековой Родезии, как и железные дороги в Европе XIX века. Уже в XVIII веке, если не раньше, медные болванки и слитки в форме буквы "Н" служили здесь для обмена. Народы этого района жили, в век металлов, хотя область их применения была незначительной, что обусловлено самой эпохой.
Кто же были эти народы? Точную хронологию событий их жизни установить пока невозможно, но большинство специалистов уже пришло к соглашению не только относительно последовательности событий, но и относительно вопроса о том, какие народы обитали в этих местах.

Средневековая Родезия

По мнению Кейтон-Томпсон, основание Зимбабве "относится к периоду между IX и концом ХII - началом XIII века, когда, как показывают фарфоровые черепки, эта местность была уже полностью заселена". Но первое здание, по ее мнению, возможно, было построено здесь на одно или два столетия раньше исходной даты. Следовательно, начало развития культуры Зимбабве относится к тому же периоду, когда Масуди, сообщая о прибрежных царствах зинджей, описывал "страну Со. фала, которая, в изобилии добывает золото и производит чудесные вещи".
Серия определений, произведенных радиокарбоновым методом, подтвердила эту точку зрения, уточнив некоторые данные. В 1952 году в Чикаго и в 1954 году в Лондоне были исследованы этим методом два кусочка сухого дерева, выкопанных из основания стены "эллиптического здания". Они указывают на период между 591 (плюс-минус 120 лет) и 702 (плюс-минус 92 года) годом н. э. Однако полученные результаты не столь удовлетворительны, как кажется на первый взгляд,- отчасти потому, что крайние возрастные точки весьма далеки одна от другой (V век - конец VIII века), а отчасти потому, что дерево tambootie, кусочки которого были исследованы, очень выносливо. Строители могли использовать его значительно позднее, чем в начале фактического периода развития Зимбабве. Они могли также использовать это дерево при постройке каменных стен вторично, уже после того как его употребили в строительстве старшие поколения и созданные ими деревянные здания разрушились.
Раскопки в Зимбабве продолжаются. В 1958 году Саммерс и Робинсон начали исследовать "Акрополь" и "эллиптическое здание", пытаясь выяснить, не указывает ли "пласт пепла" или "заселенная почва", лежащие под этими зданиями, на какое-нибудь другое определенное занятие обитавшего здесь народа. Кейтон-Томпсон оставила этот вопрос открытым, хотя она придерживалась того мнения, что данный "пласт пепла" образовался в VIII или IX веке, когда строители создавали здесь первые сооружения из камня. Однако раскопки 1958 года показывают, что еще раньше здесь жил другой народ.
Таким образом, мы можем утверждать, что народы железного века, относящиеся к той или иной группе, жили в районе Большого Зимбабве уже в VI или VII веке, если не раньше. Мы говорим "раньше" потому, что, судя по находкам Кларка в районе водопадов Каламбо, народы южного плато вступили в эпоху железного века в начале 1 тысячелетняя н. э. Вряд ли окрестности Каламбо - единственная уцелевшая до наших дней территория древних поселений железного века. Хотя около Зимбабве пока не обнаружено железных рудников, древние поселенцы почти наверняка появились здесь в результате миграции, обусловленной, в Африке развитием металлургии. Согласно другой гипотезе древние докаменные сооружения Зимбабве были воздвигнуты либо готтентотами, либо каким-то другим народом Южной Африки, только приступившим к использованию металлов.
О расселении народов по районам Южной и Центральной Африки во времена средневековья и после средневековья известна немногое. Насколько эти скудные исторические сведения совпадают с данными археологии? Точно на этот вопрос ответить еще нельзя, хотя большинство специалистов, по-видимому, считает, что в развитии Зимбабве можно установить три основных этапа: период до мономотапы, период мономотапы и период мамбо.
Первый период завершается в конце ХП века, но начало его твердо не установлено. В настоящее время его относят не ранее чем к IV веку. В то время здесь обитал народ, который Саммерс называет народом А-I железного века Родезии. Этот народ начал выплавлять железо, а технологию выплавки, по-видимому, принес с собой с севера. Он или его преемники стали строить здесь каменные здания.
Очевидно, то был первый народ банту на Родезийском плато - батонга, как нынешние басуто называют своих предков. Есть, некоторые основания полагать, что он появился здесь в раннем потоке миграции на юг, относящейся к тому великому периоду переселения народов Африки и ее заселения, который наряду с появлением металлургии дал теперешним обитателям континента большую часть их предков.
Когда они появились? К какому расовому типу относятся? Насколько, напоминают первых поселенцев железного века в районе водопадов Каламбо? Вытеснили они народы, которые создали "пласт пепла" в Зимбабве, или сами создали этот пласт? Все эти вопросы остаются без ответа, и, может быть, ответить на них вообще нельзя.
Миграционная волна, шедшая главным образом с севера или северо-запада, накатывалась в течение веков. Около ХП века происходящий от машона народ, правитель которого имел титул мономотапа, пришел сюда, на юг, с берегов Замбези и осел в Зимбабве. Археологи называют его народом Б-I родезийского железного века. Его господство в Зимбабве длилось примерно до 1450 года, когда он, вероятно, покинул этот район. Спустя полстолетия "Акрополь" Зимбабве был снова заселен племенами группы машона, и около 1600 года два племени - барозви (баротсе) и бавенда - построили внушительные форты и каменные поселения в Налетали, Дхло-Дхло, Регина, Ками и других местах. Дальше к югу, за рекой Лимпопо, они, по-видимому, заселили Мапунгубве и множество смежных районов.
Баротсе становились все могущественнее. В 1693 году их мамбо (правитель), по имени Чангамир, вторгся в государство мономотапы и разрушил его. Вскоре после 1725 года эти удачливые завоеватели перестроили здания Большого Зимбабве, очевидно, расширив их и придав им тот вид, в каком мы знаем их сейчас. Спусти столетие завоеватели нгуни, шедшие с юга, разорили это государство, завершив разрушение цивилизации Зимбабве, точно так же как, варвары-кочевники ранее разрушили более древнюю и технически более примитивную цивилизацию азанийцев в Восточной Африке.
Это краткое описание вторжения и повторного вторжения не следует понимать слишком буквально. Наши сведения о социальной основе этих явлений, на которую немало света проливает государство Мапунгубве, показывают, что преемственность народов была не механической. Дело не ограничивалось только переходом власти от одной сильной правящей группы к другой. Каждая правящая группа вместе со своей армией, завоевывая эти места и расселяясь здесь, отнимала женщин у побежденных народов и быстро ассимилировалась.
И хотя в этих поселениях южного плато (Родезии и соседние земли) властвовали различные пришельцы, вполне вероятно, что здесь существовала преемственность социальной жизни. Возможно, все происходившее, если говорить языком антропологов, сводилось к постепенной замене народов ярко выраженного готтентотского типа народами ярко выраженного негроидного типа. С точки зрения социологов эти медленно развивающиеся народы железного века Родезии прошли процесс развития, который для нас отражен в развитии их архитектуры. Для экономистов это означает, что их прогресс явился следствием неуклонного расширения торговли с побережьем. И основной формой такой торговли был вывоз металлов н слоновой кости в обмен на текстильные товары и предметы роскоши. Эти народы были далеки от "неподвижных и пребывавших в примитивной дикости", в то время как "карнавал истории проходил мимо них", ибо они, бесспорно, находились в процессе активного и успешного развития. Таково было положение вещей, когда наши современники добрались наконец до вершины холма Мапунгубве.

Золотые погребения Мапунгубве

Находки в Мапунгубве важны для нас по двум причинам. Во-первых, было найдено множество человеческих скелетов, золота и других предметов, а во-вторых, поскольку ни одна компания древних развалин не орудовала в этих местах, все осталось нетронутым. Небольшая, но крутая "столовая гора" из песчаника - таков холм Мапунгубве. Этот холм - один из многиx ему подобных среди голубого и желто-коричневого однообразия Северного Трансвааля. Он расположен к югу от реки Лимпопо, разделяющей, нынешние Южную Африку и Южную Родезию, неподалеку от брода через эту очень быструю реку по которому ее можно переходить десять месяцев в году. Холм одной из плоскостей обращен к северу, туда, где на фоне бескрайнего горизонта в степи возвышаются руины Большого Зимбабве.
Даже сейчас это дикая и очень мало заселенная страна. Когда более четверти столетия тому назад мир узнал о поразительных находках в Мапунгубве большая часть ее была едва исследована. Львы и слоны свободно бродили по этой территории. Построенные здесь "фермы" представляли собой незатейливые охотничьи хижины, куда владельцы приезжали на несколько недель в году. Белое население этой неисследованной страны, по большей части бурского происхождения, уже давно слышало рассказы о "священном холме", где неизвестные предки племени бавенда, по слухам, зарыли свои сокровища. Один из белых поселенцев, обосновавшийся здесь сорок лет назад, по рассказам, отыскал этот священный холм и даже поднялся на него.
В 1932 году фермер-старатель, по имени Ван Граан, решил найти этот холм и, если возможно, взобраться на его вершину. Он знал, что это нелегко, потому что честное население всегда считало холм Мапунгубве табу. Для них это было "место страха". Даже после того, как белые нашли этот холм, пишет Фуше, африканцы не решались смотреть на него. Когда белые заводили разговор о холме, они осторожно, поворачивались к нему спиной. Считалось, что тому, кто заберется на холм, грозит верная смерть. Только тем великим, которые предводительствовали их предками и зарыли там свои тайные сокровища, открыт доступ туда". Ван Граану вместе с сыном и тремя спутниками удалось наконец найти африканца, который выдал древнюю тайну. Он указал им холм примерно в 100 футов высотой и окружностью у основания в 1000, а также потайной путь к его вершине, представлявший собой узкую расщелину, заросшую и скрытую от посторонних глаз деревьями. Исследователи, прорубая дорогу через колючки, добрались до этой расщелины. И тогда они увидели, что исчезнувшие строители Мапунгубве выбили в каменной стене небольшие ступеньки, ведущие на вершину. По этим ступенькам Ван Граан и его спутники взобрались наверх и там наткнулись на бруствер из камней, в котором большие валуны удерживались маленькими, как будто они были готовы обрушиться на всех, кто дерзнет сюда проникнуть.
Они обследовали вершину и увидели, что ее плоская и сравнительно небольшая поверхность усеяна обломками керамики. Повсюду под слоем песчаной земли они нашли бусы, кусочки железа и меди. Им, а вместе с ними и истории повезло. За несколько недель до их появления ливень смыл кое-где верхний слой земли, и на одном из этих размытых мест старший Ван Граан увидел желтый блеск. Это было золото.
Вот как описывает это Фуше: "Начались лихорадочные поиски, и вскоре члены экспедиции стали находить золотые бусы, браслеты и кусочки тонких золотых пластин. На следующий день (1 января 1933 года) исследователи продолжали поиски, разрыхляя землю ножами. Они обнаружили большие куски золотых пластин, некоторые из них имели определенную форму. Это были остатки фигурок носорогов, сделанных из тонкого золота и прикреплявшихся золотой проволокой к дереву, а может быть, и к какому-то иному предмету, от которого ничего не сохранилось. Эти фигурки имели массивные золотые хвосты и уши очень тонкой работы. Вскоре исследователи обнаружили скелет и осторожно выкопали его, но череп и большая часть костей рассыпались в прах, как только их извлекли из земли".
Взволнованные находками, особенно тем, что в по; гребенки оказалось золото, общий вес которого превышал 75 унций, пятеро путешественников сначала решили никому не рассказывать о виденном. "Это был,- говорит Фуше, - самый критический момент в истории Мапунгубве". По счастью, отец и сын Ван Грааны колебались, и молодой Ван Граан, который учился у Фуше в Претории, решил сообщить старому учителю об этих находках и отправил часть их по его адресу.
Фуше в свою очередь послал находки Пирсону - заместителю начальника монетного двора в Претории. Пирсон определил, что это золото высокой пробы, но, что еще более важно, найденные предметы были первыми предметами из кованого золота, обнаруженными в Южной Африке, и их археологическое значение для исследования Южной Африки и всей проблемы Зимбабве поистине неизмеримо. Ван Риет Лоув немедленно выехал в этот район и произвел предварительное обследование. Вскоре была сделана попытка разыскать трех других спутников Ван Граана. Поиски увенчались успехом. Золото и другие предметы, увезенные ими, оказались в полной сохранности.
Тем временем Ван Риет Лоув сообщил, что на вершине холма Мапунгубве имеется не менее десяти тысяч тонн почвы, "большая часть которой, по всей видимости, была доставлена туда из окружающей местности". Наконец-то было обнаружено место, никем не тронутое и вдобавок имеющее огромное значение для понимания истории Африки; Тогдашнее правительство Южно-Африканского Союза, действовавшее с похвальной быстротой, приобрело "ферму" Грифсвальд, на участке которой находился холм Мапунтубве. Университету Претории поручили провести исследования. Было объявлено, что они имеют национальное значение. Последующие правительства уже не выражали такого интереса к этому предмету.
Все рассказанное здесь - пример редкой удачи, которая время от времени выпадает на долю археологов и в которой они так нуждаются.
Первый обнаруженный здесь скелет был началом дальнейших находок. В 1934 году археолог Ван Тондер, работая по собственной инициативе, натолкнулся на большое захоронение, в котором оказалось много золота и металлических предметов, а также 23 скелета - первые из уцелевших до нашего времени с доевропейского периода. Эта находка была первым "королевским погребением", обнаруженным в Южной Африке. Один из скелетов был скован с другим золотой цепью весом 70 унций, а ноги третьего скелета "обвивала сотня браслетов, изготовленных из золотой проволоки. Кроме того, были найдены золотые пластины и около 12 тысяч золотых бусин".
Результаты исследований в этом месте и в 20 других, расположенных к востоку и западу от Мапунгубве, вдоль южного берега реки Лимпопо, были изложены в огромном томе, опубликованном в 1937 году. После этого вплоть до 1955 года вопрос о Мапунгубве замалчивали, так как белые правители этих мест не хотели говорить о достижениях африканцев. Однако предстояло сделать еще многое. Фуше, подытоживая свой доклад и доклады коллег, писал, что "к июню 1935 года было исследовано примерно 2 тысячи тонн земли с холмов, сообразованных хозяйственными отбросами первобытного человека, но на вершине и вокруг холма имеется около 100 тысяч тонн отбросов, которые еще не тронуты". Фуше отметил также несоразмерность между числом найденных свидетельств в виде скелетов и в виде различных предметов и посуды. Из этого он сделал вывод, что "исследования в Мапунгубве должны продолжаться. Эту задачу следует поручить по крайней мере дюжине разнообразных специалистов, чтобы каждый занимался своим делом и все вместе рассеяли неопределенность и выяснили подлинную историю взлета и падения империи Мономотапа".
Доверили же эту задачу не дюжине, экспертов, а всего лишь одному Гарднеру, упорно продолжавшему работать в Мапунгубве и окружающих его районах вплоть до 1940 года. Основываясь на изученных находках, он пришел к очень интересным выводам, которые, однако, стали достоянием гласности только через 15 лет. В 1955 году в журнале "Сауз Африкен аркиолоджикл буллетин" появилась небольшая статья Гарднера. "В одной статье, естественно, невозможно, - писал он,- выйти за пределы лишь краткого описания того, что мы обнаружили, и тех выводов, которые мы сделали, хотя подробности мы со временем сообщим во втором томе Мапунгубве", если эта книга когда-нибудь будет опубликована". По всей вероятности, это станет возможным в ближайшем будущем. А пока Гарднер изложил результаты своих исследований в выступлении перед Археологическим обществом Южной Африки.
Однако, несмотря на отсрочку публикации найденного материала, несмотря на трудности добывания и оценки его (а эти трудности, как мы видим, неожиданно оказались очень большими), Мапунгубве уже продемонстрировал свое величайшее значение для более глубокого, понимания природы и превратностей цивилизации железного века в Южной Африке. Здесь, на вершине отдаленного холма, жили средневековые правители, и независимо от того, был ли Мапунгубве местом их ссылки или отступления, жили они здесь как победители или как побежденные, были они "хозяевами южной границы" государственной системы древней, империи Мономотапа или вождями другого государства со своей историей, их похоронили здесь с пышностью и благоговением.
Каковы были связи этих средневековых правителей с культурой Зимбабве, точно еще неизвестно, но они бесспорно существовали. Посуда, которую мы находим в Мапунгубве, встречается во многих северных районах, и некоторые ее типы сходны с посудой древнего Зимбабве. По-видимому, тот факт, что количество золота, которое клали в могилу вместе с "августейшими трупами" Мапунгубве, по весу примерно равно золотым украшениям, на которые наткнулся "старина Джордж" в поисках добычи для Компании древних развалин в Дхло-Дхло на северо-западе, - не простое совпадение.
Мы можем считать вполне определенным, что жители Мапунгубве выработали сложную культуру железного века, которая по природе не отличалась от подобных фаз цивилизации в других странах. Защищенные от вторжения полосой укрепленных холмов на востоке и западе, рекой с одной стороны и хребтами Зутпансберга - с другой, эти властители Мапунгубве в величии своего одиночества заставили потомков крепко призадуматься.

В древнем Трансваале

Что же за народы жили, процветали и страдали в Мапунгубве и окрестных районах? С настоящими трудностями Фуше и его коллеги столкнулись, пытаясь найти ответ именно на этот вопрос. До сих пор считалось, что рудниковые и каменные культуры южного плато созданы банту, происхождение и внешний вид которых во многом напоминают их нынешних потомков - машона и басуто. Казалось, вещественные свидетельства в виде посуды и металлических предметов Мапунгубве подтверждают эту точку зрения. Однако в Мапунтубве было найдено также немало скелетов, и исследование их антропологами показало ее полную несостоятельность. Удалось установить, что эти скелеты, 11 из которых оказалось возможным исследовать тщательно, принадлежат представителям народа, которому "почти не свойственны" негритянские черты. Этот народ, по словам Галлоуэя, представлял собой "однородное боскопбушское (то есть готтентотское или почти готтентотское) население, по физическим признакам близкое к послебоскопским обитателям прибрежных пещер" Южной Африки. У этих скелетов имеются некоторые негритянские черты, но их значительно меньше, чем у скелетов банту в теперешней Родезии и Южной Африке.
Как же объяснить это противоречие? Создавалось впечатление почти такое же, как если бы скелеты Вильгельма Завоевателя и его норманских рыцарей были извлечены из своих могил и оказались скелетами людей англо-саксонского происхождения.
Противоречие еще не объяснено. Все предположения опровергаются. Допустить, что "королевское погребение" Манунгубве было погребением банту, - значит признать возможность почти неузнаваемого изменения физических типов в течение нескольких столетий, а это, конечно, неверно. Более того, трупы в "королевских погребениях" лежат в согнутом положении, а банту, как известно, укладывают покойников совсем по-иному. Стать на противоположную точку зрения, то есть считать эти погребения готтентотскими, было бы столь же ошибочно; это означало бы, что готтентоты использовали металлы значительно раньше "и на значительно более высоком уровне развития", чего, как известно, в действительности не существует.
Даже теперь, после того как Гарднер проделал огромную работу, достоверное объяснение еще не найдено. Наверняка можно сказать только одно: все находки в. Мапунгубве, без сомнения, чисто африканского происхождения; не исключено, что они прямо связаны с народом Зимбабве в Южной Родезии; это вполне возможно, хотя еще не бесспорно.
В общих чертах вырисовывается следующая картина. Народы каменного века жили в Мапунгубве в магозианский период, незадолго до появления земледелия в Южной Африке, но, конечно, значительно, раньше освещаемого здесь периода. За этими народами последовали другие. Гарднер обнаружил в районе, который он обозначил К-2 (Фуше назвал его Бамбан-дьянало), следы древних поселений пастушеского народа каменного века, относящегося к готтентотам или родственным им племенам. По-видимому, этот народ уже научился добывать и использовать медь, хотя ещe не знал железа. В результате исследования найденных здесь скелетов Галлоуэй назвал этот народ К-2 "донеграми". Этот народ хоронил скот с теми же церемониями, что и людей. "Погребения животных" у народа К-2 Гарднер считает остатком древнего хамитского культа, который можно сравнить с погребениями животных во времена неолита в древнем Египте. Радиокарбоновый анализ древесного угля, обнаруженното им в одном из таких погребений, указал его примерный возраст - тысячу лет. Таким образом, заселение района К-2 относится примерно к 900 году, а возможно, и к еще более раннему периоду.
Готтентоты каменного века, жившие в пастушеской простоте, пережили нашествие народов Севера, которым было известно сельское хозяйство и черная металлургия. Пришельцы, бесспорно, вступавшие в брак с женщинами народа К-2, построили свои жилища в целях предосторожности на вершине Мапунгубве. Здесь мы впервые находим следы народа, занимавшегося земледелием. В скале проделаны отверстия, по которым в хранилище спускали мясо и зерно. Люди стали приносить сюда землю из окрестностей.
Теперь возникает основной вопрос: кто же были эти пришельцы и когда они здесь появились? Существует распространенное мнение, что это были мигрирующие ветви народов, которые выстроили и заселили Зимбабве и подобные ему места: басуто, машона, а также бавенда - народы банту, потомки которых населяют сейчас значительную часть Африки (Басутоленд, Южную Родезию и Трансвааль). Последними из них были бавенда, на смену которым в XVIII веке, по-видимому, пришли другие, готтентотские племена; поздних пришельцев рассеяли матабеле, явившиеся сюда с юга в 1824 году.
По мнению Гарднера, последние готтентотские завоеватели восприняли некоторые элементы культуры у бавенда, в частности заимствовали великолепные золотые орнаменты, найденные впоследствии Фуше и его коллегами. Предметы с этим орнаментом они использовали при погребальных обрядах. Таким образом, скелеты принадлежат готтентотам, обряды погребения - также готтентотские, но золото принадлежит банту.
Такое решение антропологической загадки Мапунгубве, основанное на результатах огромного труда, пока еще не завоевало всеобщего признания. Может быть, мы узнаем точный ответ, когда будет опубликован весь материал Гарднера, а может быть, придется ждать, пока между Мапунгубве и Индийским океаном в бассейне Лимпопо не будут сделаны новые открытия.
Но каким бы ни был конечный вывод, сейчас уже считается бесспорным, что металлургическая культура Мапунгубве, развивавшаяся много веков, была не чем иным, как результатом распространения цивилизации железного века в центральных и южных районах Африки к югу. Будущим исследователям предстоит дать окончательный ответ на вопрос о точной принадлежности народов, породивших, и впервые разработавших здесь древнюю цивилизацию иными словами о точной природе того африканского народа, который археологи называют народом А-1 родезийского железного века.
Но когда же началось это распространение на юг?
Некоторые специалисты, основываясь на племенных преданиях, считают, что первая волна переселения банту к югу не докатилась до реки Лимпопо к концу средневековья, то есть к XII веку. Поэтому они относят начало железного, века на Лимпопо к данному периоду. По их мнению, басуто пересекли реку и вышли в район теперешнего Трансвааля в середине XV века или около того, а машина появились здесь чуть позже. Впоследствии на этой территории возобладали племена баротсе и бавенда, которые подчинили культуру Зимбабве и отправили в свою очередь мигрантов дальше к югу. Возможно, такова была участь поздних мигрантов; но ни в коем случае не ранних. Есть какая-то неправильность в объяснении, в соответствии с которым культура железного века не достигла Лимпопо к XII веку,- ведь известно, что в нескольких сотнях миль к северу, в легкопроходимых равнинах, она утвердилась уже за 600 или 700 лет до этой даты. Кроме того, имеются свидетельства прибрежных поселений. Всего лишь 400 миль отделяют Мапунгубве от устья Лимпопо, а мы знаем от Идриси, который писал в 1154 году, что в его время недалеко от устья Лимпопо существовали прибрежные поселения, где не только выплавляли железо, но и вывозили его в значительном количестве. Эти поселения, несомненно, были связаны с внутренними районами, лежавшими неподалеку.
Раскопки в Мапунтубве и его окрестностях, таким образом, обогатили и кое в чем изменили наши первоначальные представления о цивилизации железного века в Южной Африке. Однако они не изменили сущности этих представлений, заключающейся в том, что современные народы Африки, говорящие на языках банту, - продукт многолетней миграции и смешения. И это все, что подтверждается свидетельствами; обнаруженными здесь. Пока мы можем сделать единственное ценное заключение относительно происхождения большинства коренного населения Южной. Африки: их предки появились в результате смешения однородных донегроидных племен с последующими волнами негроидной миграции с севера; эта миграция началась еще полторы тысячи лет назад, она была многократной и могущественной в районе порогов Лимпопо с начала нынешнего тысячелетия, а возможно, и значительно раньше.
Народы Южной Африки, которых описывают европейцы XIX века, утвердились здесь, согласно всем свидетельствам, примерно в XV - XVI веках. Но им предшествовали другие африканские народы, негроидные или не негроидные, и некоторые из них сыграли важную роль в развитии древней цивилизации. Решающие достижения сельского хозяйства и черной металлургии медленно распространялись к югу в течение 1 тысячелетия н. э., и те народы, которые несли с собой эти достижения, были, по-видимому, прямыми предками нынешних банту. Возможно, это были народы другого происхождения, но с течением времени банту стали доминировать. Они брали в жены женщин тех народов, которых встречали на своем пути. Они смешивались с этими народами и оседали на их территории. Они стали отцами тех, кто создавал Зимбабве и его башни, и погребал своих вождей и героев на холме Мапунгубве.

Ниекерк и Иньянга. Форты и террасы

Прежде чем перейти к вопросу о том, какого рода культура и цивилизация существовали в этом районе Африки в эпоху железного века, следует остановиться еще на одном обширном районе древних развалин. Эти развалины - остатки государств и поселений, расположенных на холмах, которые высятся на центральной равнине вплоть до большого центрального плато Родезии и которые не менее интересны, чем Зимбабве или Мапунгубве.
Хотя португальцы никогда не бывали в Зимбабве и Мапунгубве, они, бесспорно, поддерживали контакт с государствами африканского материка, расположенными в районе, который примыкает к юго-восточной части нынешней границы между Мозамбиком и Родезией. По-видимому, именно отсюда португальские, капитаны Софалы извлекали большую часть своего дохода. Известное представление о значении этих материковых государств, которые были либо производителями товаров, либо посредниками в торговле с более отдаленными. районами материка, дает торговый оборот порта Софала, где скрещивались многочисленные торговые пути, хотя процветание Софалы длилось не так уж долго.
Так, в 1607 году Луиж ди Фигейреду Фалкан - секретарь Филиппа II - составил отчет об имперских богатствах Португалии, а к этому времени регулярная торговля с Софалой велась уже в течение столетия. Он сообщал, что Софала была наиболее прибыльным из всех наместничеств на побережье Индийского океана. Должность капитана Софалы давала ее обладателю больше, чем капитанство в Ормузе на Персидском заливе. Капитан Софалы за три года наживал состояние в 200 тысяч крузаду, в то время как капитан Ормуза не больше 180 тысяч, а капитан Малакки, откуда португальцы вели торговлю и совершали пиратские нападения на страны Юго-Восточной Азии, - не свыше 130 тысяч крузаду. В 1918 году Реймс оценивал одно крузаду примерно в 9 шиллингов 9 пенсов. Иными словами, в 1918 году капитан Софалы за трехлетнюю службу получил бы примерно 100 тысяч фунтов стерлингов, а в наши дни - более 300 тысяч фунтов. При этом следует учесть, что его доход не облагался налогами. Однако капитан Софалы оставлял себе только часть торговых прибылей. Не трудно представить, какой огромной была общая сумма доходов. И это подтверждает достоверность свидетельств древних арабов о богатствах Юго-Восточной Африки в средние века.
Государства, через которые просачивались эти богатства и которые частично создавали их сами, лежали в широкой полосе, простиравшейся с севера на юг от района Сена в бассейне Замбези по направлению к современным Свазиленду и Наталю. Вполне естественно было предположить, что в самих этих государствах кое- что от богатств сохранилось до наших дней. И такая надежда оправдалась.
Слухи об открытии развалин, сохранившихся на этих материковых холмах у западных границ Мозамбика, стали проникать в Южную Африку вскоре после того, как англичане в 1891 году оккупировали страну машона. Но только в 1905 году Ренделл-Махайвер составил первое подробное описание этих развалин. К северу от Пеналонги, там, где народ маньика все еще добывает аллювиальное золото (в старинных португальских сообщениях это место называлось Маника), Макайвер нашел руины, отличавшиеся по стилю от развалин Зимбабве и других каменных поселений на западе. Однако они производили не менее внушительное впечатление. Многочисленные форты и дома, а также склады и террасированные склоны Восточной Родезии и Западного Мозамбика, как стало известно теперь, занимают площадь примерно в две-три тысячи квадратных миль. Точное исследование Мозамбика, возможно, даст еще более внушительную цифру. Но когда впервые Макайвер попал туда, немногим более 50 лет назад, об этих развалинах "никогда никто не сообщал, да и ни один человек, кроме редких охотников, наверное, не наведывался в эти места".
На склонах холмов Ниекерка и Иньянги, простирающихся на многие мили к северу и югу вдоль этого пологого эскарпа, Макайвер обнаружил предметы, которые вызвали у него искушение отнести их к "южноазанийской" культуре. Здесь он нашел следы народа, который умел использовать камни и воду для сохранения и орошения почвы на крутых склонах, добывать и плавить разные руды, разводил скот и выращивал зерновые культуры и вел интенсивную торговлю с восточными государствами на побережье Индийского океана.
Например, в Ниекерке Макайвер обнаружил террасированные склоны на площади примерно в 50 квадратных миль. Сначала он принял террасные валики за оборонительные сооружения, но потом согласился с учеными, которые считают, что они созданы для выращивания культурных растений, ибо по замыслу во многом напоминают террасы Эфиопии и Судана. Здесь склоны холмов также террасированы очень тщательно почти до самых вершин. "В пределах этого обширного. района имеется лишь немного мест, где можно пройти десять шагов, не наткнувшись на стену, строение или искусственное нагромождение камней". Здешние жители тоже владели удивительным искусством сухой кладки.
В Иньянге, расположенной к югy от Ниекерка, в дикой горной стране; где также встречаются подобные террасы и сооружения, Макайвер описывает место, где поток воды вблизи источника или, вернее, "часть потока отводилась каменной плотиной". Это был, говорит он, "высокий акведук, по которому воду можно было отвести вдоль всего холма, и она стекала медленней, чем по течению. В Иньянге немало таких акведуков, протянувшихся на несколько миль. Уклоны акведуков выбраны очень продуманно и с таким искусством, которого не всегда удается достичь нашим инженерам с их точными приборами. Акведуки сооружены из необтесанных камней методом сухой кладки и представляют собой простые траншеи глубиной примерно в метр..."
Здесь мы ясно слышим эхо азанийцев. У народов Иньянги, как и у народов Энгаруки на границе теперешней Танганьики и Кении, также был распространен обычай строить хижины или дома на каменных основаниях, прилегающих к склонам холмов. Впрочем, их постройкам свойственны некоторые специфические черты. На пример, народы Иньянги бурили в этих основаниях шахты, которые сообщались с поверхностью тоннелями высотой около четырех футов. Свои здания они строили на этих площадках или вокруг шахт. Первые европейцы считали их "шахтами рабов", но в настоящее время ученые придерживаются мнения, что они использовались либо для хранения зерна, либо как небольшие загоны для скота.
Частичные раскопки, а также анализ более ранних раскопок, предпринятый в 1951 году, дали нам ключ к установлению хронологии этого огромного района террасного земледелия и крепостей, выстроенных методом сухой кладки. Саммерс сообщает, что обнаружил здесь следы двух культур родезийского палеолита; эти культуры принадлежали народу А-I, который был свидетелем первоначального захвата Зимбабве племенами, пришедшими сюда вскоре после или, может быть, немногим ранее V века н. э. Народы этого района Саммерс называл зива-1 и зива-2 - по названию тех мест, где он вел раскопки. Эти народы дополняют вырастающую перед нами картину южноафриканской цивилизации, основы которой можно выявить более четко в районе водопадов Каламбо.
Многие из этих развалин относятся к значительно более раннему периоду. Так, в Ниекерке "среди развалин было обнаружено очень мало хронологических свидетельств, но на основании некоторых бусин, найденных примерно в четырех различных местах раскопок, XVIII век можно считать реальной датой". Бусы, найденные в руинах недалеко от Иньянги, дают основание говорить о более ранней дате. Пожалуй, мы не ошибемся, если скажем, что большая часть дошедших до нас развалин была построена и заселена в течение двух или трех столетий до 1750 года. Как и следовало ожидать, обнаружены свидетельства торговых связей между Ниекерком, Иньянгой и Зимбабве, а также другими районами, лежащими западнее; есть также свидетельства торговых связей с побережьем: предметы, найденные в этих развалинах, и ранние португальские документы.
Таким образом, весьма возможно, что большая часть развалин относится к тому периоду, когда государство мамбо на западе достигло расцвета, и что эти постройки были созданы примерно в одно время с высокими и изящными зданиями Дхло-Дхло и Налетали. Бросающийся в глаза оборонительный характер этих сооружений дает основание предполагать, что их хозяева жили в период ожесточенных междоусобиц и войн. Иными словами, относительно мирный характер первого периода родезийского железного века уже изменился. Концентрация власти породила завоевательные и грабительские войны.
В какой степени многообразные культуры Восточной и Южной Африки связаны между собой и с побережьем Индийского океана? Эти сложные вопросы остаются открытыми. Пока мы можем только сказать, что культуры юго-востока и северо-запада были созданы организованными народами, которые владели искусством использования камня и металла, занимались скотоводством и земледелием и развивались в течение многих столетий.
Развитие этих народов происходило в больших масштабах; некоторые элементы их материальной культуры сохранились до наших дней. Повторное исследование развалин Ниекерка, проведенное Саммерсом в 1951 году, вызвало у археолога чувство огромного восхищения перед их создателями. Ограды террас и зданий, писал он, кажутся на первый взгляд грубыми и незаконченными, но более детальное знакомство с ними отбрасывает завесу грубости и не оставляет никаких сомнений в мастерстве зодчих, которые, с величайшей экономией используя труд, употребляли для постройки зданий каменные глыбы весом почти в тонну. Применяя основы, заложенные их предшественниками, строители Иньянги - зива-1 и зива-2 - внесли большой вклад в развитие материальной культуры. Их идеология и социальная организация, если бы мы получили о них какие-нибудь сведения, бесспорно, свидетельствовали бы о таком же развитии.
Многие вопросы, касающиеся ~этих строителей, остаются без ответа. Почему их не покидало чувство опасности? Ведь они построили много фортов, ведь около их зернохранилищ стояла вооруженная стража, иными словами они гарантировали себя от внезапного нападения. Сколько их было? На первый взгляд кажется, что только множество людей могло поднять и взгромоздить один на другой тысячи этих камней. Однако Саммерс в 1951 году сделал вывод, что склоны холмов террасировались постепенно, в соответствии с нуждами растущего земледелия, сравнительно небольшими труппами людей. Обуглившиеся зерна свидетельствуют о том, что местные жители выращивали просо, сорго и стручковые овощи, которые хорошо произрастали здесь благодаря террасированию и ирригации. Однако эти узкие поля на склонах холмов не могли ежегодно приносить большие урожаи. "То, что мы видим сегодня, это всего лишь следы кропотливой обработки земли в течение столетий, маленькая часть большого целого. Сама разбросанность поселений свидетельствует о постоянных переходах на новые поля, а огромное внимание к террасированию указывает на заботливое отношение земледельцев к каждому полезному клочку земли". Эти выводы подкрепляются нашими представлениями о более древних обитателях данного района, которые, несмотря на малочисленность, имели более сильную и централизованную организацию и которым был присущ наряду с независимостью социально-экономический динамизм, утраченный ими впоследствии. Подобно Зимбабве и Мапунгубве, подобно Дхло-Дхло, Ками и многим другим древним поселениям, развалины на границе Родезии и Мозамбика, следовательно, не та "загадка", на которую можно дать ответ, только обратившись к какому-то мифическому народу, пришедшему "извне" учители тех мест не чудотворцы, и впечатление от их успехов тем более огромно, если учесть, в каких условиях они существовали. Сохранившиеся остатки их материальной культуры рисуют народ, который создал цивилизацию, пусть грубую и простую, но вполне заслуживающую этого термина. Они создали ее в стране, где никто до них не жил. Тщательным трудом и стараниями они вытеснили отсюда варварство, никто извне при этом не управлял ими. В конце книги мы увидим, что стало с их достижениями, а, пока мы должны только отметить присущий их развитию "фактор мобильности", который в Европе почти исчез после вторжений норманнов и венгров в период раннего средневековья. Каковы бы ни были подлинные причины их исчезновения, эти юго-восточные народы, несомненно, часто враждовали друг с другом. Об этом свидетельствуют не только их форты на вершинах холмов зернохранилища и загоны для скота, окруженные крепкими каменными стенами; португальские документы, относящиеся к XVI веку, рассказывают нам также и об их военных обычаях. Они боялись новых вторжений со стороны менее удовлетворенных и менее оседлых народов (так случилось, например, с "азанийцами", завоеванными северными кочевниками), тем более что их достижения были недавними и слишком хрупкими, чтобы поглотить, укротить и цивилизовать те племена, которые нападут на них и подчинят. Их памятники остались. "Здесь затрачено человеческого труда,- сказал один человек Макайверу в Ниекерке, и Макайвер цитирует это высказывание, считая его ценным,- не меньше, чем на сооружение пирамид, а может быть, и больше". Так это или не так - неважно. Главное то, что Ниекерк и Иньянга, подобно Зимбабве и Вами, представляют собой высшую точку самобытного развития в борьбе с природой, в борьбе за создание общества, которое может занять законное место наряду с другими цивилизациями Африки.
Зимбабве было основано, почти одновременно с Ганой, хотя формирование их проходило в совершенно различных условиях. Первые стены "Акрополя" и "эллиптического здания" воздвигнуты ненамного позднее того времени, когда произошло усиление Мали, а Тимбукту и Дженне превратились в центры мысли и учености. Уже на много миль протянулись террасированные склоны, форты на вершинах холмов, подземные хранилища и каменные зданиями Ниекерка и Иньянти, когда аския Мухаммед правил в Западном Судане.
По мере рассмотрения различных районов цивилизации в континентальной Африке на западе, юге или востоке мы мало-помалу начинаем понимать, что эти цивилизации неуклонно развивались. Даже сейчас, когда у нас не так уж много сведений, нам ясно, что эти смелые народы, идя тем или иным путем, приносили в мир новые идеи и все более овладевали силами природы. Иногда в этом процессе они оказывались впереди, иногда их отбрасывало назад, тем не менее они шли к той же цели и преодолевали те же препятствия; что и другие народы мира. Решение возникавшим перед ними проблем было чисто африканским, но побудительные мотивы и особенно движущие силы их прогресса такими же, как у всего человечества.


Вернуться на главную