Реклама:

ЗАКРЫТЬ

 

На главную

 

Роберт Ирвин. Арабский кошмар

тал медленно и часто делал паузы, дабы потолковать о чудесах этой истории.

Поэтому было уже поздно, и письмописец сказал, что он выбился из сил. Он

решил удалиться и дочитать историю в уединении, а наутро, когда мы все

хорошенько выспимся, пересказать ее нам. Слушателям ничего не оставалось,

как согласиться на это, и толпа разошлась. Мне дали поесть (между прочим,

первый в моей жизни кусок вареного мяса), и я быстро уснул.

Наутро я, проснувшись, тут же поспешил к дому профессионального

письмописца. На сей раз там собралась вся деревня. Писец разговаривал с

людьми, и многие бросали в мою сторону гневные взгляды. Письмописец, коего я

принял было за человека дружелюбного, швырнул мне под ноги оба письма и

сказал: "Письма эти твои по праву, и история тоже твоя, но дальше их тебе

читать я не намерен". Потом по его сигналу полетели камни. Вся деревня

погналась за мной с камнями, и я едва унес ноги. И вот я здесь, со всеми

своими ранами и синяками и с неоконченным рассказом".- Волчий выкормыш

выжидающе посмотрел на джинна.

"Дай мне письмо!" - сказал джинн и начал читать то письмо, что

подлиннее, оттуда, где остановился писец, но едва он прочел несколько слов

из истории погибшего капитана, как его перебил волчий выкормыш: "Постой! Тут

что-то не так. Ведь перед тем, как я вышел из пещеры с письмом, которое ты

мне дал, ты сказал, что не умеешь читать!"

"Ах да. Сказал, - ответил джинн.- Но пока тебя не было, я учился читать

самостоятельно. Я обнаружил, что мое неумение читать связано с нервным

расстройством. Когда мне в руки попадал подобный документ, во мне боролись

нетерпение и страх. И тогда я страдал от неспособности расположить элементы

в правильном порядке. Я был не в силах соблюдать должную последовательность

букв, слов, фраз и абзацев на странице. Однако, по-моему, я уже начинаю

осваивать сей трюк".

Волчьего выкормыша эти слова, похоже, не убедили, но джинн вновь нашел

нужное место и на удивление умело продолжил чтение.

То, что он читал нам, оказалось не судовым журналом, как мы полагали, а

историей минувшей жизни капитана. История эта такова.

"Когда я пишу эти строки, мы, по моим расчетам, находимся в неделе пути

от острова, и, оглядываясь на странную цепь событий, которые меня к нему

привели, я пытаюсь также, сидя здесь, в своей каюте, мысленно представить

себе, кто и при каких обстоятельствах будет читать мою историю. Но

размышлять об этом, наверное, не имеет смысла. Приступим. История, которую я

должен рассказать, это история о горных крепостях, о молодых цыганках и о

людях, более свирепых, нежели любой плотоядный зверь в джунглях. Это история

о потаенном рае и потерянной молодости. Это история о... но к чему

продолжать? Судите сами".

(Слушая помощника, читавшего историю нашего покойного капитана, я был

поражен тем, каким прекрасным слогом писал наш капитан, и тотчас же решил,

что, коли доведется мне писать подобную повесть, буду в меру своих весьма

1| 2| 3| 4| 5| 6| 7| 8| 9| 10| 11| 12| 13| 14| 15| 16| 17| 18| 19| 20| 21| 22| 23| 24| 25| 26| 27| 28| 29| 30| 31| 32| 33| 34| 35| 36| 37| 38| 39| 40| 41| 42| 43| 44| 45| 46| 47| 48| 49| 50| 51| 52| 53| 54| 55| 56| 57| 58| 59| 60| 61| 62| 63| 64| 65| 66| 67| 68| 69| 70| 71| 72| 73| 74| 75| 76| 77| 78| 79| 80| 81| 82| 83| 84| 85| 86| 87| 88| 89| 90| 91| 92| 93| 94| 95| 96| 97| 98| 99| 100| 101| 102| 103| 104| 105| 106| 107| 108| 109| 110| 111| 112| 113| 114| 115| 116| 117| 118| 119| 120| 121| 122| 123| 124| 125| 126| 127| 128| 129| 130| 131| 132| 133| 134| 135| 136| 137| 138| 139| 140| 141| 142| 143| 144| 145| 146| 147| 148| 149| 150| 151| 152| 153| 154| 155| 156| 157| 158| 159| 160| 161| 162| 163| 164| 165| 166| 167| 168|