и гниющей соломы. На каменных

возвышениях сидели перед своим товаром лавочники, молча, угрюмо смотревшие

на караван неверных. Над лавчонками нависали опиравшиеся на широкие каменные

карнизы верхние этажи домов, а из этих этажей выступали, в свою очередь,

деревянные балконы и решетчатые коробки, так что солнце, столь яркое за

воротами, было здесь почти закрыто. Внизу мерзко хлюпали по грязи копыта их

мулов, наверху висели турецкие фонарики, мокрые муслиновые мешки и огромные

бронзовые талисманы. Повсюду виднелись прибитые к зданиям или висящие между

ними то Рука Фатимы (с ее ладони злобно смотрел одинокий глаз), то

магический квадрат, то Печать Соломонова. И еще сверху, из домов, из-за

деревянных решеток доносился визг насмехавшихся над европейцами женщин, а на

самой улице арабские ребятишки толкали участников процессии и

невразумительно жестикулировали. Европейцы продвигались вперед медленно, с

величайшей осторожностью. Они явились просителями и существовали за счет

долготерпения.

Когда путешественники въехали в караван-сарай, атмосфера в группе

заметно разрядилась. Караван-сарай был уже на три четверти заполнен

иностранцами. Во внутренних дворах были точно напоказ выставлены кувшины с

вином, а на одной из верхних сводчатых галерей два францисканца соорудили

молельню на открытом воздухе. Мулов с громкими криками освободили от

поклажи; представители мухташиба зарегистрировали товары; началась борьба за

лучшие места на галереях. Бэльян нашел себе местечко рядом с венецианцами, в

углу одной из галерей, расстелил одеяло и погрузился в сон.

Когда он проснулся, была глубокая ночь, но во внутреннем дворе царило

все такое же оживление. Почти все венецианцы были внизу и яростно спорили с

мухташибом. По бокам неподвижно стоявшего мухташиба находились два огромных

турка, которые держали фонари на длинных палках. Под сундуками с товарами,

из-за которых шла перебранка, изнывали чернокожие невольники. Группа мужчин

тщетно пыталась уговорить верблюда выйти в те же ворота, в которые он вошел.

В центре двора поджаривался барашек. Один францисканец лежал, распластавшись

ниц, перед алтарем. Другой разговаривал с несколькими паломниками,

спутниками

Бэльяна. Когда Бэльян поднялся, они заметили его и знаками подозвали к

себе. Он направился к ним, чувствуя, как от нестерпимой ночной жары и

остаточного ритма многодневного путешествия кружится голова.

- Скверные новости.- Эти слова, пока он приближался к компании,

донеслись до него по-французски и по-итальянски. Он решил слушать француза.

- Вот что рассказывает монах. Виз завтра не будет. Канцелярия давадара

закрыта, а получить аудиенцию у какого-либо чиновника султана невозможно.

Идет трехдневный праздник в честь обрезания султанова внука, которое

состоится в пятницу. И это еще не все. Плата за визу повысилась, да и на

дороге к горе Синай нынче весьма небезопасно.

Потом заговорил монах:

- В последнее время даже монастырю Святой Катарины не только