Реклама:

ЗАКРЫТЬ

 

На главную

 

Роберт Ирвин. Арабский кошмар

ощно истекая кровью, в чужом подвале. К тому

же его беспокоило и еще кое-что. Но что именно? Да, когда начался сон о

святой Катарине и Зулейке? На закате или раньше? В караван-сарае он ему

приснился или на ипподроме? Только ли святую Катарину и Зулейку он видел во

сне, или ему приснилось также царское обрезание, даже Каир?

Видя, что он колеблется, Вейн взял его за руку:

- Ради Бога, дружище, вы же убьете себя, если не подвергнетесь лечению.

Убьете себя или вас убьют. Я сейчас сказал, что это, возможно, расстройство

секреторного процесса в мозгу. И, возможно, так оно и есть, но почему же

тогда болезнь поражает вас только во сне? Не исключено, что это один из

колдовских приемов человека, который пытается вас во сне погубить. Христиан,

во всяком случае христиан с Запада, в Каире не любят, и вполне вероятно, что

кто-то употребляет против вас колдовские заклинания.

- Я здесь не останусь. И все же благодарю вас, - Бэльян сделал учтивый,

как он надеялся, жест в сторону Отца, поднялся, не оглядываясь, из подвала,

вышел на улицу, на ослепительный дневной свет, и смешался с толпой.

Толпа была бестолковым животным, которое медленно двигалось и громко

выражало недовольство, когда его подгоняли. Она двигалась со скоростью самых

медлительных, то есть со скоростью дряхлых стариков и больных. Поговаривали,

что большая часть каирского населения не работает, а живет подаянием или

примиряется с медленной смертью. Бэльян боролся с этой толпой, тщетно желая,

чтобы она расступилась перед ним, как Красное море перед Моисеем, но она

смотрела на него упрямым мертвенным взором и едва волочила ноги. Он видел

компании стариков, взявших друг друга под руки и величаво шествующих по

оживленным улицам города, преодолевая все препятствия и поднимая пыль

костлявыми босыми ногами. Вскоре он узнал, что эти толпы тоже опасны; порой

в одном месте сходилось несколько процессий, и тогда в давке погибали люди.

Но зато там за ним не смогли бы следить Вейн с Отцом, и Бэльян наконец

успокоился, позволив толпе вести себя куда заблагорассудится, отдавшись

бесцельному передвижению, видя то, что приходилось видеть.

В этом городе взгляд подмечал больше, нежели в Венеции или Норидже:

зеленый тюрбан хаджи, желтый халат иудея, огромная обоюдоострая секира и

чаша для подаяния дервиша-бекташи. Одежда говорила и о вероисповедании

человека, и о его устремлениях.

Так, праздно бредя неведомо куда, он и повстречал Йолла. На углу толпа

обступила касаса, сказителя. Он сидел на некоем подобии деревянного трона,

глубоко в тени, отбрасываемой выступом дома. На плече у касаса сидела на

цепи испуганная обезьянка. У подножия трона сидел, сгорбившись, музыкант,

сопровождавший слова сказителя негромкой игрой на ребеке, а мальчик разносил

кофе на медном подносе. Но все взгляды были устремлены на касаса. У его ног

сидела с обожанием смотревшая на него молодая женщина без чадры,

поразительно красивая. Мужчины постарше встали или уселись вокруг него на

корточки, вытолкнув детей за пределы круга. Круг был ш

1| 2| 3| 4| 5| 6| 7| 8| 9| 10| 11| 12| 13| 14| 15| 16| 17| 18| 19| 20| 21| 22| 23| 24| 25| 26| 27| 28| 29| 30| 31| 32| 33| 34| 35| 36| 37| 38| 39| 40| 41| 42| 43| 44| 45| 46| 47| 48| 49| 50| 51| 52| 53| 54| 55| 56| 57| 58| 59| 60| 61| 62| 63| 64| 65| 66| 67| 68| 69| 70| 71| 72| 73| 74| 75| 76| 77| 78| 79| 80| 81| 82| 83| 84| 85| 86| 87| 88| 89| 90| 91| 92| 93| 94| 95| 96| 97| 98| 99| 100| 101| 102| 103| 104| 105| 106| 107| 108| 109| 110| 111| 112| 113| 114| 115| 116| 117| 118| 119| 120| 121| 122| 123| 124| 125| 126| 127| 128| 129| 130| 131| 132| 133| 134| 135| 136| 137| 138| 139| 140| 141| 142| 143| 144| 145| 146| 147| 148| 149| 150| 151| 152| 153| 154| 155| 156| 157| 158| 159| 160| 161| 162| 163| 164| 165| 166| 167| 168|