Реклама:

ЗАКРЫТЬ

 

На главную

 

Роберт Ирвин. Арабский кошмар

леднего так и

оставались глубокой тайной.

Отец никогда не говорил ни о своем прошлом, ни о том, как сам обучался

толкованию снов и родственным наукам. Предметом его гордости, как считал

Вейн, была способность больше узнавать о людях, чем выбалтывать им о себе.

Холодный, скрытный и суровый, он, казалось, никогда не оттаивал, принимая

посетителей, пока не убеждался, что они в его власти или уже превратились в

преданных учеников. Школа процветала, а Отец был, несомненно, знатоком всех

уровней сновидений, насколько их знал Вейн, и все же Вейн никогда не считал,

что Отец озабочен исключительно Школой и ее таинствами. Казалось, его

постоянно занимает какой-нибудь новый замысел. Иногда к нему приходили

мамлюкские чиновники, торговцы и другие люди, по чьим лицам и манерам было

ясно, что интересуются они отнюдь не внутренним миром. Отец, как подозревал

Вейн, вынашивал планы - планы поразительной сложности, планы внутри планов,

связанных с дальнейшими планами, замыслы, крушение которых было необходимо

для успеха иных, более сложных махинаций, а те, в свою очередь, со всех

сторон прикрывались и обеспечивались ложными ударами и отвлекающими

маневрами, и все это выливалось в некий грандиозный план, о чьей цели никто

не мог даже догадываться, да и сам старик наверняка имел весьма смутное

представление. Все это можно было понять лишь по случайным намекам.

Временами интриги, если это и в самом деле были интриги, терпели крах,

и тогда Отец отрешенно и угрюмо сидел в углу своей комнаты, словно позабыв

имя Вейна, словно едва ли помня и собственное. Однако в последнее время он

чаще казался уверенным в себе.

Возникало нечто, чему никак не суждено было ускользнуть от внимания

старика. Тогда он делался сметливым и проворным. Вейн считал, что слушает

Отец не ушами, а своими глубоко запавшими глазами, после чего и дает не

терпящие возражений, нередко язвительные указания. В каком бы он ни пребывал

настроении, в нем всегда было нечто жесткое. Вейну пришла в голову

непочтительная мысль, что он слишком тощий и жилистый, чтобы его можно было

с аппетитом съесть. Трудно было вообразить его спящим, да никому и не

разрешалось видеть, как он спит.

Вейну вспомнилась их первая встреча. В Дом Сна вели потайные ворота; за

углом дома Вейна кивком пропустил сгорбившийся в нише привратник. Входя,

Вейн заметил над воротами каллиграфическую вязь, гласившую: "О, ты, готовый

уснуть, вверь душу свою Богу, который не спит никогда" (дань общепринятой

набожности, как обнаружил впоследствии Вейн, Отцу абсолютно не

свойственной). Слуга неопределенным жестом показал, где можно найти Отца, и

Вейн вошел без доклада. Отец сидел спиной к нему на полу.

- Я ждал вас.

- Откуда вам известно, кто я?

- Ночью мне снилось, что вы придете.

- Весьма странно!

- Отнюдь. Вот уже пятнадцать лет я каждую ночь вижу этот сон.

По этому образцу и складывались их отношения в последующие годы, ибо

при обучении Ве

1| 2| 3| 4| 5| 6| 7| 8| 9| 10| 11| 12| 13| 14| 15| 16| 17| 18| 19| 20| 21| 22| 23| 24| 25| 26| 27| 28| 29| 30| 31| 32| 33| 34| 35| 36| 37| 38| 39| 40| 41| 42| 43| 44| 45| 46| 47| 48| 49| 50| 51| 52| 53| 54| 55| 56| 57| 58| 59| 60| 61| 62| 63| 64| 65| 66| 67| 68| 69| 70| 71| 72| 73| 74| 75| 76| 77| 78| 79| 80| 81| 82| 83| 84| 85| 86| 87| 88| 89| 90| 91| 92| 93| 94| 95| 96| 97| 98| 99| 100| 101| 102| 103| 104| 105| 106| 107| 108| 109| 110| 111| 112| 113| 114| 115| 116| 117| 118| 119| 120| 121| 122| 123| 124| 125| 126| 127| 128| 129| 130| 131| 132| 133| 134| 135| 136| 137| 138| 139| 140| 141| 142| 143| 144| 145| 146| 147| 148| 149| 150| 151| 152| 153| 154| 155| 156| 157| 158| 159| 160| 161| 162| 163| 164| 165| 166| 167| 168|