крик рассветного муэдзина), кто нибудь из встревоженных друзей - Бульбуль, к

примеру, а скорее всего моя сестра Мария - входит и трясет меня, пытаясь

разбудить, и, обнаружив, что я никак не реагирую, слушает мое сердце, а

потом дыхание. И то, и другое, кажется, остановилось. Испускается первый

крик, и мое лицо увлажняется чьими-то слезами. Потом - скорбные завывания,

ритуалы похорон, кучка людей, смотрящих на мою запеленутую в саван фигуру.

На тело мое швыряют пригоршни земли, а потом и полные лопаты. Солнце

исчезает.

И лишь теперь я просыпаюсь и ощущаю тяжесть давящей на меня сырой

земли. Да. Заживо погребен! Крики мои в столь ограниченном пространстве

звучат глухо. Окровавленные руки выпутываются из многослойной ткани и

царапают ногтями землю. О, кто тот человек, который, вообразив все это,

сумеет безмятежно погрузиться в сон? И где тот человек, который надежно

гарантирован от подобного пробуждения?

Кто, в самом деле, может поручиться, что он вообще проснется? Эта

пустая фраза: "Он легко скончался во сне"... Если вдуматься, что может быть

ужаснее, чем умереть от сна, умереть, того не сознавая. Но все это вопросы

непростые. Я лишь хотел сказать, что эта возникшая в моем пылком,

болезненном воображении картина вынуждала меня бороться со сном. Порой эти

фантазии не оставляли меня всю ночь, и тогда я вставал и еще до того, как

первый крик муэдзина прорезал рассвет, выходил из дома и направлялся к

воротам Зувейла, где угощался вместе с персами их первым завтраком.

Более того, именно в бессонной тьме перед рассветом рождались у меня

планы дальнейшего просвещения моих слушателей: предупреждения об опасностях

"влажных снов"; дискуссии о том, что лучше - страдать Арабским Кошмаром и не

знать об этом или, с другой стороны, быть мертвым и об этом знать; посещения

уникального и революционизирующего птицеводство каирского птичьего двора и

демонстрации Великого Пробного Камня Иолла, - возможности казались

безграничными. Все кончено. Кто мог предвидеть, что сбудется самая бредовая

и жуткая из моих фантазий? Только не я. Меня одолевали страхи, но страхам я

не верил. Почти все сбылось. Некоторое утешение я нахожу в том, что моему

пути к могиле предшествовало удушение - не сон.

Однако я отвлекся. Несомненно, я несколько расстроен собственной

кончиной. История, однако, еще не окончена. Терпение. Терпение исходит от

Бога, поспешность - от Иблиса, дьявола. Кто поспешит, тому не отыскать

сокровищ, коих в Каире немало...

В ту ночь Кошачий Отец направился на огромное открытое пространство

перед воротами Зувейла. Там он час за часом ждал. Незадолго до рассвета

резко похолодало, и артисты, покинув свои будки, собрались вокруг общего

костра. На лютом холоде пар, ими выдыхаемый, казался душами усопших. На

Кошачьего Отца они взирали с безразличием, граничившим с враждебностью.

Фокусники ничего, кроме недоверия, к чародею испытывать не могут. Пытаясь

согреться,