Реклама:

ЗАКРЫТЬ

 

На главную

 

Роберт Ирвин. Арабский кошмар

3»> Ох уж этот храп! Неужели ото и в самом деле храпит он? Если так, то

храп мешает ему уснуть, а это невыносимо. Судя по тому, что приходило ему на

память о склонностях и чувствительности явно похожих натур Барфи и Ладу,

вряд ли кто-нибудь из них стал бы терпеть подобный шум даже одну минуту.

Если, конечно, они не спят. "Если мы с ним не спим, - уточнил он.- И все

равно храп кажется оглушительно громким. Наверное, он уже одного из нас

разбудил?"

- Ты не спишь? - крикнул он в темноту.

- Нет. Я уже проснулся, - прозвучал утешительный ответ.

- Это не я тебя разбудил?

- Сам не знаю.

Потом он вдруг осознал, что храп уже прекратился, но кто из них

перестал храпеть, дабы принять участие в разговоре? Затронуть этот вопрос

было бы непросто. По двум причинам. Во-первых, ни один человек не любит,

когда ему намекают на то, что он храпит. Во-вторых, еще меньше нравится

человеку сталкиваться и общаться с индивидами, которые, жестоко заблуждаясь,

полагают, будто они - это он. Оба утверждения могут быть истолкованы как

оскорбительные.

- Говорят, храп добродетельного человека - услада для слуха Божьего.

Долгая пауза, затем прозвучал ответ:

- И еще говорят, что Бог никогда не спит.

Следовало избрать другой путь.

- А знаешь, я сейчас проснулся и не мог понять, кто я такой. Так и

лежал в темноте, безликий и безымянный. Я даже подумал, что, быть может, я -

это ты! Такова была степень моего смятения после пробуждения от снов, что я

не мог припомнить ни одной черты, которая отличала бы меня от тебя.

- Должно быть, это очень мучительно. Случись такое со мной, я бы

страшно расстроился. Умоляю, скажи мне, что в конце концов помогло тебе

провести решающее различие между двумя нашими натурами?

Ответить было трудно. Потом он вспомнил, что вместе с ними в комнате

теперь живет некто третий. Этой ночью, как и в последние несколько ночей,

человек, страдающий Арабским Кошмаром, сопровождал их домой от лотка со

сладостями близ ворот Зувейла.

Человек, страдающий Арабским Кошмаром, лежит в углу их комнаты,

свернувшись калачиком и дрожа. Для него их еженощный диалог - всего лишь

продолжение его страшного сна, их мысли и слова - всего лишь эхо его бреда.

Ибо в кошмаре своем он тоже не в силах отличить ни Барфи от Ладу, ни вздор,

что они городят, от вздора, который бормочут во сне. Столь жалкие плоды

фантазии Алям аль-Миталя едва ли существуют вообще. Мысли его путаются от

боли, но в голове продолжает шелестеть и посвистывать причудливая

бессмыслица.

- Но быть Барфи - значит не быть Ладу. Быть живым как Барфи - значит

быть мертвым как Ладу. Быть живым как человек - значит быть мертвым как

лошадь. Быть мертвым. Не знать, что ты мертв. Не быть, не быть даже тем, что

само не знает о собственной смерти.

Когда-нибудь он непременно умрет и, будучи мертвым, не станет

тревожиться даже по поводу того ужасного состояния, которо

1| 2| 3| 4| 5| 6| 7| 8| 9| 10| 11| 12| 13| 14| 15| 16| 17| 18| 19| 20| 21| 22| 23| 24| 25| 26| 27| 28| 29| 30| 31| 32| 33| 34| 35| 36| 37| 38| 39| 40| 41| 42| 43| 44| 45| 46| 47| 48| 49| 50| 51| 52| 53| 54| 55| 56| 57| 58| 59| 60| 61| 62| 63| 64| 65| 66| 67| 68| 69| 70| 71| 72| 73| 74| 75| 76| 77| 78| 79| 80| 81| 82| 83| 84| 85| 86| 87| 88| 89| 90| 91| 92| 93| 94| 95| 96| 97| 98| 99| 100| 101| 102| 103| 104| 105| 106| 107| 108| 109| 110| 111| 112| 113| 114| 115| 116| 117| 118| 119| 120| 121| 122| 123| 124| 125| 126| 127| 128| 129| 130| 131| 132| 133| 134| 135| 136| 137| 138| 139| 140| 141| 142| 143| 144| 145| 146| 147| 148| 149| 150| 151| 152| 153| 154| 155| 156| 157| 158| 159| 160| 161| 162| 163| 164| 165| 166| 167| 168|